Монолог второй "О русской идее"

 

Remarka:  Данный материал отчетливо показывает пользу беседы или полемики, к которой я тщетно стремился с первых дней создания сайта в Интернете. Дело в том, что автор философского открытия обладает так называемым принципом подхода к действительности и анализа других точек зрения. Столкновение с другими точками зрения (неважно в форме ли беседы, или полемики) заставляет автора вольно и невольно накапливать опыт применения открытия к реальности, достигая той критической массы примеров и положений, когда философское открытие становится доступным сначала узкому кругу интеллектуалов, затем общественному слою мыслящих или практикующих в сфере мысли, а затем уже и широким массам. Стоит только сравнить "Монолог о моей идеологии", написанный в 2000 году с данным "Монологом о русской идее", чтобы убедиться в том, что основные позиции автора не претерпели изменения, и даже наоборот, время подтвердило справедливость сказанного, а с другой стороны, насколько глубже, мотивированнее и доступнее для широких кругов читателей стала позиция автора. Именно работа над подготовкой интервью, над вопросами корреспондента Валерия Береснева, который здесь поистине стал соавтором, заставила меня создать данный монолог, после которого интервью стало реальностью, ибо проблема перевода философского открытия на общепринятый общественный язык это проблема очень и очень серьезная. Когда мне удалось обобщить свои ответы на разные вопросы в единый монолог, тогда я понял, что теперь можно создавать любое интервью: от небольшого до развернутого в несколько полос, если в последнем будет необходимость. Сегодня я выставляю монолог в Интернете, на своем сайте, прежде всего потому, что прекрасно понимаю, насколько инертно наше общество, и что публикация в популярном петербургском еженедельнике отнюдь ничего не изменит в моей судьбе и что у меня по прежнему не будет времени для творческой работы. Поэтому очень важно, чтобы положения беседы и новые мысли были доступны для людей России, для тех, кто верит в нашу страну и для тех, кто на своих местах делает нужное для нее дело. Существующая общественная атмосфера неблагоприятна ни для России, ни для русской идеи, ни для тех, кто искренне и честно работает на ее благо, оставив в сторону помыслы о своем личном обогащении. Чтобы зарабатывать деньги, надо прежде всего служить им, а не России и не ее людям! Для меня это истина, которая не требует доказательств, хотя я отнюдь не осуждаю тех, кто честно пытается выжить посредством делания денег. Россия будет спасена только ТВОРЧЕСТВОМ, но отнюдь не производством денег. Поэтому я благодарю тех читателей, которые верят в сделанное открытие и постоянно присутствуют на моем сайте. Именно для них, для России я выставляю и этот "Монолог о русской идее". Также я благодарю корреспондента Валерия Береснева, приславшего мне материалы и Сергея Шутова, оказавшего мне техническую помощь в подготовке материала к выставлению на сайте. (8 марта 2005 г., Выборг)

 

 

МОНОЛОГ О РУССКОЙ ИДЕЕ

 

О ЛИЧНОЙ ПОЗИЦИИ и том, как и почему она возникла

Сначала я хотел бы оговорить свою позицию, ибо в нашей беседе она будет обозначена достаточно четко. Позицию о русской идее, которая обозначается мной как философский и логический метод. Я оставляю за любым человеком право иметь свое собственное, мнение, причем резко не совпадающее с моим. И даже право на отрицание и замалчивание, которое означает право на отказ от дискуссии или полемики. Но если мы начали разговор, то тогда извините: я четко обозначая свою позицию имею право требовать от оппонентов четкого и ясного логического разговора, иными словами, аргументов.

Зачем, к чему такая принципиальная установка спросите вы меня. Отвечу. Русская идея как новый философский и логический метод объявлена мной достаточно давно – выпуском в 1997 году книги, до сих пор правда не изданной, «Троица как метод». С рукописью этой книги я ознакомил философскую и религиозную общественность Петербурга, в частности, предоставил рукопись декану философского факультета университета и в духовную академию. Рукопись, вернее распечатку, скопировали, но сказать что-либо конкретное отказались. Посчитав, что мои собеседники не захотели вышелушивать из книги тезисы для разговора, ибо тогда я уже начал понимать, что культура философского мышления в современном обществе достаточна слаба и не имеет традиций четкого столкновения аргументов, я подготовил своей первый сборник тезисов – «Синтезис №1» (Двенадцать тезисов о русской идее», который позднее, в следующем году преобразовал в книгу «Синтезис о русской идее». Синтезис был разослан мной по почте всем более или менее заметным деятелям общественности, а книгу, вышедшую в октябре 1998 года, я лично разнес в Москве по редакциям, в частности, в редакцию журнала «Вопросы философии», в приемную Солженицына и т. д. Однако результат был тот же: молчание. Добавлю, что уже в 1999 году я выпустил еще один – следующий «Синтезис №2» (Пятнадцать тезисов об идеологии), реакция на который был столь же беззвучной, откликнулся только один человек – идеологический лидер правых Егор Гайдар, который однако так же не вступил в дискуссию, ограничившись замечанием, что «Ваша работа заслуживает внимания». На этом все и закончилось. Добавлю, также еще два момента, которые бросают последний яркий штрих  на способность общества к дискуссии. Я со значительным опозданием чуть ли не в два года узнал, что оказывается президент Ельцин уже давно обратился к русской интеллигенции с предложением найти и сформулировать русскую национальную идею и что в «Российской газете» вот уже более полутора лет идет дискуссия о русской идее. Я немедленно поспешил в библиотеку Аалто в Выборге и ознакомился со всеми выпусками газеты с дискуссией о русской идее. Меня поразило то, что никто из авторов огромного количества статей и близко не подошел к моему открытию, в основном звучали призывы типа «Давайте объявим русской идеей патриотизм», а победитель предыдущего года (конкурс «Российской газеты» был продлен еще на один год), преподаватель философии Николай Ильин, написал статью «Шесть принципов русскости», которая однако не поднималась на уровень открытия русской идеи как единого принципа, то есть нового философского и логического метода. Казалось бы ветер удачи сам дул в мои паруса. Была и надежда поправить своё незавиднейшее материальное положение, ибо Ельцин выделил большие средства для работы комиссии, главой которой стал его советник г-н Сатаров, а «Российская газета» учредила крупный денежный приз, которым и был награжден Ильин как победитель предыдущего года. Однако я тогда еще не понимал одну простую истину, которую позднее открыл на своей собственной шкуре и которую ранее уже открыл (видимо, тоже на своей шкуре – такой писатель как Джек Лондон). В автобиографической книге «Мартин Иден» Лондон формулирует общественную истину всем сюжетом этой книги, а как принцип она звучит в устах одного остроумца: «Джентльмен обязан изучать латынь, но джентльмен НЕ ДОЛЖЕН знать латынь». То есть не должен знать, потому что это неприлично и заставляет общество испытывать неполноценность перед человеком, который по настоящему занимался наукой. То же самое и в сюжете, когда Мартин Иден удивляется в разговоре со своей невестой Руфью, что в обществе не принято разговаривать на профессиональные темы, ибо по его мнению, человек как раз интересен тем что он знает досконально. Любопытно, что позднее, когда мне пришлось с этим же столкнуться уже в Интернете, я снова обратился к Джеку Лондону и на одном из философских форумов процитировал его слова «Если у Вас достаточно сил и здоровья, чтобы подметать ближайший уличный перекресток – идите и подметайте. Не надейтесь, что общество людей, уже занявших определенные общественные должности и позиции, признает Ваши интеллектуальные открытия». Забегая в нашей беседе несколько вперед, скажу что так и произошло, чтобы заработать себе на компьютер, мне пришлось, грубо говоря, пойти «на ближайший перекресток» и поработать грузчиком. Компьютер я купил, но плата за него оказалась чрезмерной – я сильно подорвал здоровье, и теперь уже не могу воспользоваться этим бесплатным советом Джека Лондона, который, я подтверждаю этот факт собственной биографией и историей, прекрасно знал, что говорил. Резюмируя этот эпизод я сформулирую эту общественную истину, которая действительна по настоящее время: «Общество охотно будет искать русскую идею, но общество никогда НЕ ЗАХОЧЕТ ее найти, ибо оно ищет стандартное, а русская идея нестандартна и выходит из привычных рамок». Так и произошло со мной. Обращение к президенту России Ельцину закончилось отпиской правительственного чиновника: «Ваше письмо передано в Академию наук», на чем все и закончилось. А письмо в редакцию «Российской газеты» на имя главного редактора – молчанием и … Вы не поверите, уважаемый читатель, замалчиванием итогов конкурса. Итоги второго года дискуссий так и не были подведены, несмотря на то, что редакция, уже после моего письма, объявила что победитель известен и они готовы его назвать. Но в итоге газета просто замолчала конкурс, и не назвала ясно и четко причины по которым конкурс не был подведен. Здесь нужно упомянуть один момент: любой человек, который находится в курсе поисков русской идеи и общественных дискуссий на эту тему, уже прекрасно может самостоятельно понять, что перед ним действительно русская идея как философский и логический метод. Поэтому ни комиссия Сатарова, ни редакция «Российской газеты», на мой взгляд, не проявили принципиальности. Причины этому я назвал выше: русскую идею с удовольствием будут искать, но она никому из общества не нужна. Наш разговор проходит в начале 2005 года и моими плечами уже семь лет существования в общественном вакууме. Поняв, что ничего ни от кого ждать не приходится я предпринял следующий шаг: 4 марта 2000 года на своем авторском вечере (философия и поэзия) в Выборге сделал общественное заявление о том, что русская идея найдена и объявлена мной как рядовым гражданином России. Подытожу, что я сделал объявление как гражданин России, вне официальных или общественных институтов. Это заявление не опубликовала ни одна выборгская газета (а их в то время было около пяти), ни радио, ни ТВ, хотя если бы я совершил преступление, то об этом немедленно было опубликовано везде и всюду. Если «Тайный советник» решится, хотя бы в свете современных разговоров о построении гражданского общества, опубликовать заявление гражданина России, то это будет первая официальная публикация авторского заявления. Далее я сделал следующий шаг: в мае все того же 2000 года выставил заявление, Синтезисы о русской идее и об идеологии, а также статью на футбольную тему «Спартак» как зеркало русской идеи» на своем сайте, который существует и по настоящее время по веб-адресу: http://www.kcherepanov.narod.ru. Дальнейшая, уже интернетовская, история полностью подтвердила уже сложившееся во мне убеждение, что существующая культура общественного интеллектуального климата является чрезвычайно низкой и полностью гасит попытки хоть каких-нибудь реальных плодотворных дискуссий. Поэтому я и вынужден оговорить свою позицию: русская идея найдена, сформулирована и применена как новый логический и философский метод, но я оставляю право за каждым человеком иметь свое собственное обратное мнение. Но если мы начинаем дискутировать, то тогда извольте говорить аргументировано и доказательно.

 

КРУГЛЫЙ СТОЛ: ТЕЗИС О ХАМСТВЕ РУССКОГО НАРОДА

Вопрос: Ну, а вы сами берете на себя такую обязанность?

Ответ: Если русская идея открыта как философский и логический метод, то обязательно. Я готов высказать свою четкую, ясную и лаконичную позицию по любому вопросу и любой проблеме. На моем сайте существует раздел «Моя позиция», где приведены мои определения по ряду существенных проблем России, государства и идеологии, а также раздел «Философская квинтэссенция русской идеи». Позвольте привести пример. Например, я очень признателен «Тайному советнику», что вы предоставили мне возможность принять участие в  круглом столе (номер газеты от 29 ноября 2004 года) и ответить на вопрос: «Зачем нужна русская идея?». Наряду с моей точкой зрения прозвучали мнения и других трех участников круглого стола. Позволю себе дать оценку их позициям, тем более, что между моей точкой зрения и тремя другими есть принципиальная разница. Я оцениваю с позиции русской идеи, тогда как трое других в принципе или не знают или отрицают ее существование. Например, точка зрения поэта Александра Дольского: «Русская идея существует, но она неисполнима. Хотя в России – все возможно. Идея эта, как и идея Христа, прекрасна. Она заключается в честности народа и, главным образом, в честности правителей, в нравственности государства». Эти слова, на мой взгляд, звучат слегка туманно. Но дальнейшее замечание раскрывает позицию автора как завуалировано либеральную: «основная причина наших бед все равно остается неназванной. Это безграничное хамство народа. Коммунизм, фашизм, комсомол, Ленин, Сталин – только частные случаи этого хамства». Иными словами, автор отрицает, как и наши либералы, советский период истории и хамством называет отношение русского народа к либерализму, к достижениям цивилизации. Ведь именно в советский период отрицание капитализма было возведено в ранг государственной идеологии. Озадачивает употребленное поэтом по отношению к русскому народу понятие «хамство», которое становится понятным, когда понимаешь что автор стоит на либеральной позиции, ибо это либеральный лексикон. Можно было бы сказать, что ни одному народу в мире, в том числе соответственно и русскому, не свойственно хамство, но мне вспомнился в связи с этим один эпизод, который приводит в своей автобиографической книге русский художник Петров-Водкин. Он стоял на берегу Волги и беседовал с одним мужиком, когда из-за поворота показался новый в то время для тех мест корабль, приводимый в движением двигателем. Мужик заинтересовался и спросил художника, что это за чудо. Тот объяснил, что судно приводится в движением механизмом. Художника удивила реакция мужика, он потерял интерес к кораблю и вернулся к прерванному разговору. По сути дела же позиция русского народа, выражена в известном анекдоте о сибирских мужиках, валивших в тайге лес ручными пилами и топорами. Им прислали в подарок японскую пилу. Они решили ее испытать и положили в нее березу. «Вжик!» -сказала пила. Они положили в нее ель. «Вжик!» - сказала пила. Они положили в нее дуб. «Вжик!» -сказала пила. И тогда они положили в нее лом. «Т-р-р-ххх» - сказала пила. «Ага!» - обрадованно сказали мужики и пошли пилами и топорами вручную валить лес. В этом анекдоте и в случае, рассказанном Петровым-Водкиным, проявляется отношение русского народа к механизмам и идеям, которые облегчают жизнь, но не меняют ее кардинально, ибо не в них смысл жизни. Либерализм – это чужеземная идеология, где жизнь человека, людей и народов всецело подчиняется деньгам, производству, вещам. Именно отсюда знаменитое выражение: «Что немцу здорово, то русскому – смерть». Таким образом, вновь подытожу, что замечание о хамстве народа всецело обозначает позицию автора высказывания как либеральную, чуждую русскому народу и потому противостоящую русской идее. Упование на нравственность государства в данном контексте является идеалистической надеждой, пожеланием, но автор не видит метода, способа решения прежде всего потому, что неправильно ставит вопрос. Отрицание народа, тем более русского, самого великого, самого миролюбивого и самого непокорного народа в мире не способно привести к пониманию русской идеи.

 

КРУГЛЫЙ СТОЛ: ТЕЗИС ОБ ИНДИВИДУАЛИЗМЕ: ЛИДЕР ИЛИ ЛИЧНОСТЬ?

Подтезис: Личность формируется рынком?

Вопрос: А что вы скажете о точке зрения писателя Якова Гордина?

Ответ: Меня порадовала культура постановки вопроса писателем. Чувствуется, что автор много занимался интеллектуальной тематикой и потому эта позиция продуманная, ясная и хорошо сформулированная, но это тоже либеральная позиция и тоже отрицающая. Но в отличие от либеральной как прагматически отрицающей, ибо либералам чтобы действовать нужно отрицать своеобразие народа и государства, позицию писателя можно назвать либерально-просвещенной: взвешены все идеи «за» и «против» и признано: что русской идеи в современной западно-идеологической сфере нет и быть не может или, говоря другими словами, русской идеи не может быть как абстрактной (идеальной) или как западной (идео-логической).

 Процитирую принципиальный момент высказывания: «Русская культура, русская историческая традиция глубоко своеобразны. Но резко индивидуальной ведущей идеи, принципиально отличной от французской или английской, в XXI веке быть не может… Другое дело – фундаментальная задача, стоящая перед обществом в тот или иной период».

Это точка зрения с которой можно дискутировать. Во-первых, автор подчеркивает своеобразие русской народной истории и общественной творческой культуры, но отрицает, что это своеобразие может проявиться в иной, чем западной форме, то есть в форме индивидуализма. Иными словами, иного способа дифференциации или развития общества, кроме как способа делать деньги на рынке – этой либерально-западной традиции отрицания – конкуренции индивидов, корпораций и наций не существует. Если мы хотим развиваться как нация, как страна общественного типа, мы должны создавать у себя рыночные отношения и именно конкуренция обеспечит индивидуальное развитие личности. Характерно, что ранее автор привел пример с нашими лучшими писателями, снова цитирую «Сформулировать нашу национальную идею, органично воспринятую всем народом, не удалось даже таким гигантам, как Достоевский и Толстой. Более того, они стремились расширить свой идейный комплекс до масштабов мира».

 

Подтезис: Толстой и Достоевский: борьба с отрицанием?

Как ни странно, но это утверждение писателя перекликается с замечанием поэта о хамстве народа. Но для того, чтобы обнажить эту перекличку нужно немного философского понимания.

 

Ремарка:  Сделаю здесь небольшое отступление, ибо данный момент чрезвычайно показателен и типичен для нашей интеллектуальной интеллигенции. Дело в том, что и Дольский, и Гордин по своему правы: они верно чувствуют проблему, но не могут ее решить. И то, что является достоинством русского народа, в чем проявляется это своеобразие фиксируется ими безукоризненно, но интеллектуализм интеллигенции, ее опора на мышление, на стандарт, и даже - на западно-либеральную идеологию, не позволяет им подняться до решения пусть верно нащупанной проблемы. И вместо положительного решения проблемы, утверждения силы русского народа, они приходят к его отрицанию, обобщению. То есть наша интеллигенция не может защитить своеобразие русского народа, не может в своей интеллектуальной деятельности подняться до уровня русского народа и это происходит прежде всего потому, к русскому народу прилагаются западные мерки. Именно здесь очевидно, насколько прав Федор Тютчев: "Умом Россию не понять, аршином общим не измерить. У ней особенная стать, в Россию можно только верить!". Но ни советская, ни сегодняшняя либеральная интеллигенция не может подняться до осознания народа, ибо она не верит ни в народ, ни в саму себя, ни в Россию. Только ум, облагороженный любовью, в основе которого вера в свой народ, в себя, в людей, в Россию может подняться до осознания русского народа и защитить Россию. И потому даже поэт Дольский, хорошо относящийся к русскому народу, и историк и писатель Гордин, искренне и честно пытающийся понять значение сделанного лучшими представителями русского народа - писателями Львом Толстым и Федором Достоевским, невольно, под давлением логики вынуждены обобщать и обобщать отрицательно: для народа (Дольский), для его лидеров - Толстого и Достоевского (Гордин). То есть обобщаю в свой черед: наша интеллигенция может верно чувствовать линию водораздела и ставить проблему, но она неспособна проблему решать, ибо для ее решения необходимо выходить за пределы интеллекта, мышления, профессии и даже научного подхода. Русскую идею упорно ищут начиная с 1996 года, но она и поныне не осознана и не признана как метод (общество), и не принята в качестве основы для выхода из кризиса и построения России (власть). Общество, напомню, является у нас представителем Запада, а власть - Востока. Русский народ сегодня не могут защитить ни власть (территориально-материальные факторы), ни общество (производственно-идеальные факторы). Именно поэтому общество сегодня произвольно лишает Россию главного завоевания Октября - социального государства, под флагом монетизации льгот разрушая последние скрепы удерживающие единство людей внутри государства. (8 марта 2005 г.).

 

Линия раздела между Востоком и Западом проходит по отношению к природе, к жизни. Говоря иными словами, это две родовые формы существования человечества – положительная (территориально-этническая) и отрицательная (производственно-национальная): Восток – сельская цивилизация, существование человечества в природе, утверждение власти над нею, Запад – городская цивилизация, существование человечества вне природы, ее отрицание и построение цивилизации искусственного типа, некоей машинерии. Суть Востока – утверждение, и это идеология власти. Суть Запада – отрицание и это идеология общества, которое также отрицает и власть, ставя на место силы – интеллект, на место силового принуждения – идеологию, закон. Если русский мужик мог позволить себе своеобразное хамство и пренебрежительно отнестись к пароходу и идейно-прагматической интеллигенции, то русским мыслителям было не столь просто в сфере идеологии, где они столкнулись с мощной идеологической западной тенденцией – отрицанием власти. Если задаться вопросом: а что сделало Толстого и Достоевского такими великими, почему именно эти два писателя стали нашим знаменем и символом русского народа в мировой культуре. Неужели это - достигнутый ими профессионализм в литературе, какое особое литературное мастерство, некие постигнутые ими законы творчества? Нет, Толстого и Достоевского сделала столь великими русская идея, которую по-другому можно сформулировать как отказ от отрицания, в том числе и от либерально-идеологического отрицания власти. Действительно, Толстой всю жизнь оставался ребенком, который мечтал об единстве человечества, о муравейных братьях и даже выработал теорию непротивления злу насилием – эту предтечу русской идеи. Толстой чувствовал, что он близок разрешению этого проклятого вопроса современности – вопроса об идеологическом разделении людей. Дневники его последних лет потрясают жаждой и накалом идеологической борьбы с самим собой: размышления о Боге, поиски ответов, духовная жажда ощутимы в его последних дневниках почти физически. Его трагический уход из дома и всемирно-известная смерть на небольшой станции потрясли весь мир. Толстой потерпел поражение в этой борьбе, но ушел достойно, как говорили древние римляне,  пал в бою и его унесли «на щите». Это так сказать московская трагедия, которая выразилась с восточной силой утверждения. Не менее выразительна и другая трагедия, петербургская. Свое появление в литературе Достоевский ознаменовал романом «Бедные люди», который потряс Некрасова и Григоровича. Потряс настолько, что эти два знаменитых человека глубокой, но по-петербургски белой ночью ворвались в дом неизвестного молодого писателя, чтобы поделиться своими впечатлениями от его произведения. Как петербургский феномен поразительно другое, сравнительно малоизвестное произведение Достоевского. Я имею ввиду повесть «Двойник», где зафиксировано расщепление сознания человека между тем, что он чувствует и тем, что происходит в действительности. Сформулирую это противоречие как противоречие между человеком Востока – чувствующим и человеком Запада – мыслящим, как противоречие между подсознанием и сознанием. В Петербурге это противоречие в одном человеке оборачивается своеобразным местным феноменом – почти шизофреническим расщеплением сознания. Как известно, Достоевский прошел искус общественного отрицания власти – занятия в кружке революционера Петрашевского, привели к аресту кружка и даже казни, где Достоевский пережил духовный катарсис. В двух шагах от могилы царь даровал помилование и жизнь, смерть была заменена каторгой. На каторге Достоевский, как это ни странно, ожил и начал духовно преодолевать болезнь отрицания. Помогло этому близкое соприкосновение с русским народом. Русская идея - это ведь именно термин Федора Михайловича. Отказ от отрицания власти, от отрицания веры есть возвращение веры в жизнь и даже веры в чудо. Западное сознание чересчур рационалистично, механично и своим вниманием к вещественному поневоле отрицает веру в жизнь. Своеобразие Достоевского как писателя – это самый наш, если так можно сказать, идеологический писатель, как впрочем и Толстой. За живыми действующими лицами его романов – идеология и борьба с нею, вернее противопоставление живых людей людям мертвым - идейным. Характерно, что роман «Бесы» - это роман о людях, одержимых идеями и не видящими жизнь и людей, все сделавших средством для достижения своих целей. Родион Раскольников, князь Мышкин и братья Карамазовы – за живыми и почти реальными персонажами книг Достоевского обозначается русская идея: борьба с отрицанием, борьба с идеалистической идеологией.

 

Подтезис: Достоевский и Кант (русский и немец) – борьба с идеологией?

В моей жизни был эпизод, когда я однажды поехал на командные соревнования по шахматам (да, был такой грех, имел некогда разряд кандидата в мастера спорта) и взял с собой «Критику практического разума» Канта и для отдыха роман Достоевского «Братья Карамазовы». Каково же было мое удивление, когда перекрестное чтение (играли на соревнованиях мы днем, поэтому утром я штудировал Канта, а вечером читал Достоевского) обнажило духовное родство, почти полную идентичность проблем решаемых немецким философом и русским писателем. Приведу маленький пример. Кант критикует практический разум из-за его прикладности, обремененности не принципиальными вещами, которые можно назвать «вещизмом», то есть это частная цель, действие не в интересах человеческого рода. А заголовки, примененные Достоевским в заключительных главах романа, почти прямо об этом: о противостоянии народного и общественного. Например, глава об адвокате называется «Прелюбодей мысли», где своей интеллектуально-логической изворотливостью адвокат подвергает все сомнению, и выясняется что «ничего не было», ни доказательств, ни убийства, ни, соответственно, преступления. Если следить за аргументами этого интеллектуала, то можно усомниться и в собственном существовании. Но присяжные – глава «Мужички за себя постояли», не дали увлечь себя логическими аргументами, и врезали адвокату и защищаемому им «убийце» – Дмитрию Карамазову на полную катушку: приговор потряс всю общественность. Увы, сколько наших мыслителей, сегодня мы видим тому множество примеров, дали увлечь себя пустыми аргументами, за которыми не реальность, а только искусно примененная логика. Такова и сегодняшняя коллизия, когда снова «мужички на себя постояли» и не пропустили либеральные партии в парламент, а лидер правых, Анатолий Чубайс, прагматик и практик до мозга костей, чистосердечно признается в недавнем интервью, что пытался перечитать Достоевского, да не смог: сплошная невразумительность, невнятица, да плюс опасные идеи насчет русской идеи, которые сбивают людей с толку. Однако за художественными образами Достоевского, повторю, борьба с немецкой идеологией. Не с Кантом, а именно с идеологией – этим самодовольным духом бюргерства и филистерства, нашедшим свое воплощение в философии Гегеля и в методичном принципе отрицания - двоичности, расщепленности. Эту обнаруженную мной перекличку Достоевского и Канта я попытался проверить в биографии Федора Михайловича. И обнаружил косвенное подтверждение: в молодости Достоевский пережил сильнейшее творческое влияние Шиллера, который, как известно, был популяризатором философии Канта. Так, например, знаменитая «Легенда о великом инквизиторе» безусловно навеяна пьесой Шиллера «Дон Карлос». И более того, мое открытие подтвердила книга писателя Голосовкера «Достоевский и Кант». Однако я сегодня не помню ее идей, важнее установление связи между этими двумя фамилиями. Любопытно, здесь другое. На мой взгляд, очень весомо интеллектуальное влияние Канта на русскую мысль, что, в частности, подтверждает столь странное, если взглянуть со стороны России, сочетание как русская идея. Чтобы была понятнее суть проблемы сформулирую по-другому: русский принцип. Русская душа широка, Россия по восточному необъятна в своем пространстве, русские не знают меры и вдруг: русский принцип. Зачем, почему, для чего это надо? И почему само понятие «русская идея» вдруг сформулировал наш самый загадочный, самый неформулируемый писатель, который потрясает иностранцев именно этой нелогичностью, непостижимостью. Это и есть сочетание Востока и Запада: с одной стороны начало этническое, пространственное, природное, материальное, а с другой начало абстрактное, обобщающее, антиэтническое, временное, искусственное, идеальное. Безразмерность и размерность: Бог и дьявол. Прошу прощения, но вновь здесь видно духовное родство Достоевского и Канта, где крайности русской души перекликаются с поставленными немецким мыслителем перед сознанием любого, пытающегося мыслить, человека знаменитыми антиномиями, из-за которых русский философ отец Павел Флоренский назвал его лукавцем.

 

Подтезис: Кенигсберг или Калининград: Кант - русский немец или немецкий русский?

Кант дал неочевидное разрешение поставленных им интеллектуальных проблем, которые не поддаются интеллектуальному же решению. То есть неразрешимы в условиях западного идеологического существования, ибо строго логическая, абстрактно-идеальная научная мысль оказывается в замкнутом кругу. Только живое отношение к кантовским работам вдруг позволяет ощутить, и это какое-то волшебство, присутствие кантовской личности, уловить его интонацию и понять настоящий смысл его работ – того, что остается за чисто философско-логическим восприятием. Настоящее понимание кантовской философии приходит тогда, когда за его книгами видишь живую личность, человека и тогда его формулы и антиномии наполняются живым смыслом. Кант, как и Сократ, смеется над ортодоксами, над людьми, мыслящими ортодоксально, принципиально, формально и за идеями не видящими жизни. Это нужно было всю Германию погрузить в немецкий пунктуально-фундаментальный порядок, чтобы в ней появился такой мыслитель как Иммануил Кант. Появился кстати не без помощи России, ибо как известно пять лет Кенигсберг, в котором Кант прожил безвыездно всю свою жизнь, находился под началом русского правления. Символично и то обстоятельство, что сегодня Россия имеет в Европе свою автономию, свой идеологический плацдарм – город Калининград (Кенигсберг) с сохраненной могилой немецкого философа. Я имею свою точку зрения на философию Канта и считаю, что старик Иммануил неофициально является родоначальником русской философской мысли, русской философии, ибо пятилетнее пребывание Канта в качестве подданного русской империи, и тесное знакомство с русскими, обусловили появление его трех знаменитых «Критик»: «Критики чистого разума», «Критики практического разума» и «Критики способности суждения». То есть официально Кант является воплощением немецкой мысли и родоначальником немецкой классической философии, а неофициально – предтечей русской мысли, русской идеи в лице Достоевского и родоначальником русской классической философии. Влияние Канта и его категорического императива на русских мыслителей и деятелей общества огромно! Иными словами, Кант как философ – немец, Кант как человек – русский. Я повторяю, убежден, что пятилетнее пребывание в качестве подданного русской империи не могло пройти для этого размеренного, методичного мыслителя бесследно и позволило ему подняться на высоту чисто человеческого измерения, а русскому писателю Достоевскому – четко и ясно поставить проблему русской идеи, русского принципа и за сто лет с лишним лет до нашего нынешнего времени говорить о «примирении идей», а в знаменитой пушкинской речи, назвать Пушкина русским человеком, грядущим типом, представителем всемирного человечества. Иными словами, произошел своеобразный синтез: Кант как философ поднялся до всемирного обобщения - ранга человека, а Достоевский как писатель прозорливо увидел русскую идею, то есть как человек опустился на уровень философии. И знаменитый кантовский категорический императив есть действие человека в интересах человеческого рода: «"Поступай так, чтобы ты всегда относился к человечеству и в своем лице, и в лице всякого другого также как к цели и никогда не относился бы к нему только как к средству". Я считаю, что именно след кантовской философии и конкретно категорического императива чувствуется в выдвижении Федором Михайловичем идеи о русском принципе как методе духовной обороны от абстрактного Запада и о грядущей миссии России и русских людей.

И становится понятным высказывание писателя Гордина, когда он говорит, что Достоевский и Толстой стремились «расширить свой идейный комплекс до масштабов мира», то есть мира западного обобщения, глобализации, выходили на философски-обобщающий уровень, стремились сформулировать до четкости философский принцип (идею непротивления злу насилием – Толстой и русскую идею – Достоевский), а с другой стороны, он же утверждает, что «не может быть резко индивидуальной ведущей идеи, принципиально отличной от французской или английской» или что это «фундаментальная задача, стоящая перед обществом в тот или иной период». Это – опять же либеральный тезис, что развитие индивида происходит только в профессиональной сфере, в движении, в отрицании.

 

Подтезис: Россия – третья родовая форма?

Здесь выскажу мысль, которую я неоднократно обозначал в своих работах, что мы никогда не прийдем к осознанию русской идеи, если будем находиться в рамках антиномии Восток – Запад, столь созвучной кантовским антиномиям. Иными словами, ни Восток, ни Запад не знают ни человека, ни человечества. Востоку мешает этничность, которая ограничивает существование и сознание человека местными особенностями, природными, климатическими и народными, и которые преодолеть чрезвычайно непросто, Западу мешает, как это ни странно, утрата этничности, народности, где человек в своей профессиональной деятельности или космополитичности индивидного сознания унифицируется до механичности, становится шестеренкой в глобально-мировом механизме экономики. Восток знает чувственных особей, и их единство – территориальный этнос, а Запад знает рациональных индивидов, и их единство – производственную нацию, как составную часть глобально-экономического общества, где происходит утрата и размывание этнических, народных и территориальных границ. Совершенно однозначно: для России существование внутри Запада, внутри либеральных ценностей означает утрату территориальной целостности и народного единства. Поэтому русский принцип есть большее, чем просто идея и означает противопоставление идее – человека, а лидеру индивидуализма – личности, отвечающей за людей. Вернусь здесь к своему ответу на вопрос круглого стола: «Само словосочетание «русская идея» содержит два понятия – конкретное «русское», то есть все определяемое понятием Россия и абстрактное «идея», которое можно определить как форму обобщения». И добавлю, в свете всего вышесказанного, что синтез народного и общественного возможен только в человеке и именно здесь происходит прорыв в русской идее – прорыве совершенном нашим Спасителем Иисусом Христом, когда присутствуют «и эллин, и иудей», а с другой стороны, в христианстве несть «ни эллина, ни иудея», а есть всемирное человечество. И в этом прорыве оказывается, употреблю здесь формулировку писателя Гордина, что «возможна «резко индивидуальная ведущая идея, принципиально отличная от французской или английской», иными словами, принципиально отличная от европейской, от западной, от общественной. То есть Россия первой в мире, как в космос, выходит на уровень всемирного человечества. И это стало возможным потому, что в православии Христос был увиден как человек, пошедший на смерть ради людей, ради существования человечества и более того, как человек, совершивший чудо и победивший смерть личным воскрешением. Западная традиция рационально-механического мышления вообще отрицает чудо и веру. Мало кто знает, что первой работой Гегеля, родоначальника диалектической логики была «Жизнь Иисуса», то есть переложение чудес Евангелия на рациональный язык, где Гегель сделал попытку логического объяснения чудес Иисуса и замалчивания тех чудес, которых он не мог объяснить рационально.

Сделаю здесь небольшое отступление. Восток отразил в своем мировоззрении отношение человечества к природе, к матери-Земле, и есть потому жизнь родового человечества, так сказать, тело рода. Запад отразил в своем миропонимании отношение человечества к отцу-Космосу, и есть потому смерть человечества, так сказать организм рода. И только Россия может в своем миродействии совершить синтез мировоззрения и миропонимания, жизни и смерти, тела и организма, этнического и национального, народного и общественного в личности человека, который поднимется над этническими и общественными различиями и противоречиями.

 

КРУГЛЫЙ СТОЛ: ТЕЗИС ОБ ИДЕЕ: НАЦИОНАЛЬНАЯ ИЛИ ОБЩЕЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ (РЕГИОНАЛЬНАЯ)

Современная проблема, стоящая перед Россией была четко сформулирована четвертым участником нашего круглого стола американским писателем-руссологом Саттером: «Я не думаю, что в данный момент Россия имеет какую-то «идею». Популярные в вашей стране лозунги «стабильности» или «сильной государственности» не являются идеей, а только отражают усталость социума и его потребность в спокойной жизни… На мой же взгляд, Россия нуждается сейчас не в национальной идее, а в универсальных общечеловеческих ценностях».

Саттер безусловно прав и потому здесь нужно подчеркнуть, что русская идея имеет не восточную – этническую форму, и не западную – национальную, а их синтез, являясь этнически-национальной и потому русской, где русский народ совершает подъем до общечеловеческого звучания, именно в России происходит подъем до уровня общечеловеческих ценностей, а не западно-либеральных. Вновь подытожу, что Запад хотя и осуществляет процесс экономической глобализации – экспансии западного образа жизни и либерально-производственных ценностей, объявляя их всечеловечески универсальными ценностями, но все же не поднимается до уровня родового человечества, внося в мир рознь, конкуренцию, разделение людей, стран и отрицая Восток, как первую родовую форму и цивилизацию исторически-сельского типа. Это особенно проявляется в эгоцентрической практике и в мышлении, где интеллектуализм принципиально субъективен, прагматичен и ориентирован, не на традицию, а на процесс бесконечного воспроизводства все новых и новых идей. Иными словами, Запад принципиально ориентирован не на причины, а на следствия. Это проявляется в так называемой войне с терроризмом, за которой Запад не видит своего грозного духовного противника – традиционный Восток, который никогда не простит либеральной цивилизации попрания духовных святынь и исторических традиций, стирания этнических различий. К сожалению, Россия сегодня, стараниями наших либералов, идеологически примкнула к Западу, что подытоживает наше интеллектуальное поражение в сфере миропонимания. А между тем, любая страна в своем развитии проходит две стадии – внутреннюю и внешнюю: исторически-этническую - обретения своей территории и формирования этносов, с их особенностями мировоззрения – взгляда мир и производственно-национальную – выхода во внешнее существование, установления связей с соседями и влияния на сообщество через посредство своего миропонимания.

Любопытно, что Россия в своей истории уже прошла эти периоды – этнический и национальный, то есть русская идея по крайней мере уже дважды по-восточному и по-западному - проявила себя во всемирной истории. Автором первой – «Москва - третий Рим» явился монах старец Филофей «два Рима пали, а четвертому не быть», которая осуществилась в Московской истории, где произошло объединение земель и народов вокруг России и православия. То есть этнический принцип проявляет себя в территории, пространственного владения: существование людей на определенной исторической территории формирует этнические особенности взгляда мир и различия между людьми. Вторая – национальная идея была осуществлена в истории Петербурга и Советского Союза, сутью которой является развитие производства и распространение своего интеллектуально-идеологического влияния на мир. Она была осуществлена двумя величайшими практиками – Петром Великим и Владимиром Лениным. Особенность национального существования – идеологическое влияние на мир и унификация этнических различий в производстве. Я думаю, что никто не будет отрицать, что в противовес западной унификации советская форма была не менее эффективной и породила уникальную общность, где при всех этнических различиях народов и племен СССР была специфическая общность – советский человек. Но по настоящему Россия реализует себя в третьей форме, которая синтезирует сельский Восток и городской Запад, народ и общество в региональной форме. То есть настоящая Россия являет себя не в этнической или в национальной форме, а в их синтезе – региональном типе общности, который соединяет воедино и местные особенности территории и по всемирному унифицированное производство в единый тип жизни социума – как России, так и ее регионов. В январе 2001 года я опубликовал на своем сайте гражданский Манифест «Региональная идея России», где сформулировал современное противоречие России, как нахождение между Востоком и Западом: «Но в наследство от Востока (через Московскую Русь) мы получили огромную территорию и власть, способную её защитить, от Запада (через Петербургскую Россию и СССР) нам досталась, хоть и полуразрушенная им же Западом, огромная единая социальная инфраструктура - государство и постсоветское общество, способное управлять им и работать в единстве и многообразии идей - социальном.

 

Два этих принципа организации родовой общности людей - центростремительный (власть) и центробежный (закон) сегодня жестко и непримиримо сошлись в России, создавая острейший социальный кризис: власть не может управлять идеологически-экономической инфраструктурой государства, а общество бессильно сохранить территориальную целостность страны». Так что Саттер прав: национальной идеи в России сегодня нет и добавлю, что не может быть, а для выхода из российского идеологического кризиса, который является следствием общемирового кризиса как противостояния народно-этнического Востока и общественно-национального Запада  нам надо выйти на уровень всемирного человечества в третьем типе общеродового существования – региональном, то есть обозначить Россию как третий духовный материк равный Востоку и Западу, пользуясь русской идеей как новым философским и логическим методом.

 

- КАК ВЫ ПРИШЛИ К ОСОЗНАНИЮ РУССКОЙ ИДЕИ?

- Вероятно, огромную роль сыграли разного рода случайности. Например, мог ли подросток, роясь в книгах в КЮБе  (краевой юношеской библиотеке в Барнауле) и случайно выудив какую-то книгу, прочесть поистине роковую фразу «Писарев – мастер стиля!» Сразу целый ряд вопросов: кто такой Писарев, и почему он мастер и именно стиля? А между тем уже здесь видно то совпадение, которое объединяет и Достоевского, и Канта и Писарева и которое повлияло на судьбу этого мальчишки-подростка. Это совпадение – слово «критика». Кант вышел из философского лабиринта своих духовных исследований созданием критической философии, которая сразу поставила его вне традиционного философского вопроса, который мучил всех без исключения философов мира и с которого начиналось преподавание философии в Советское время: что первично дух или материя? Называвшие в качестве первоосновы дух, зачислялись в лагерь идеалистов, указывавшие на материю – отправлялись в лагерь материалистов. Середины не было, третье было не дано. Но как известно, Кант своими дихотомиями-антиномиями поставил себя вне материализма и идеализма. Так возникло третье направление – реализм как синтез материализма и идеализма. Начиная свое исследование, кто такой Писарев, я в то время не знал, что вступил на опасную дорожку идеологических поисков ни более, ни менее как русской идеи, ибо в ее основе лежит преодоление противоречия, двоичности и осознание третьего начала - Троицы как философского и логического метода. Всем известна знаменитая икона Андрея Рублева «Троица», но мало кто задумывался, что именно здесь, во времена духовного прародителя русской идеи Сергия Радонежского, впервые выражена русская идея как идея духовно-творческой гармонии. Русский философ и священнослужитель отец Павел Флоренский назвал отца Сергия духовным автором картины Рублева и он прав. И именно Флоренский четко и ясно, в своей книге «Столп или утверждение Истины» поставил перед русской философией интеллектуальную задачу: «дедуцировать Троицу», сказав, что Вселенная и мир троичны, но никто не смог понять эту троичность как философский принцип: все мыслители только увеличивали количество примеров троичности мироздания, но мысль о Троице всегда бежала от осознания в тот момент, когда хотелось почти найденную связь пригвоздить словом. Осознать троичность как философский и логический принцип это и означает дедуцирование.

Любопытно очередное совпадение в моей судьбе. Уже после того как я узнал, что Писарев – это знаменитый русский критик Дмитрий Иванович Писарев, автор ряда блестящих критических работ и действительно великолепный мастер стиля, кстати, писавший  многие свои работы из казематов Петропавловской крепости, я совершенно случайно купил знаменитую работу русского философа Алексея Лосева о другом не менее блестящем философе Владимире Соловьеве. Эту коллизию, то есть то обстоятельство, что данная книга попала в мои руки надо оценить по достоинству. Дело в том, приобрел я ее не в Барнауле, столице Алтайского края, а в часе езды на электричке от Барнаула, в поселке под названием Повалиха, где у нашей семьи был дачный участок. В скромном книжном магазине этого поселка вдруг обнаруживается невесть каким-то чудом туда попавший десяток экземпляров книги полузапрещенного философа Лосева о почти запрещенном Владимире Соловьеве. Книга, которую мыслители и любители философии искали днем с огнем по Москве, Ленинграду, вдруг в количестве десятка экземпляров лежит в скромном сельском магазине! Я сразу утер нос всем этим столичным охотникам за библиографической редкостью и купил два экземпляра, а позднее и третий: один был на даче, второй дома, а третий носил с собой и читал. Каким чудом оказалась эта редкостная книга в таком глухом медвежьем углу как поселок Повалиха? Об этом я узнал уже позднее: оказывается книга была неофициально запрещена к распространению и ее распределили по сельским книжным магазинам. На меня эта книга оказала определенное влияние, причем меня заинтересовала даже не сама философия Владимира Соловьева, а составленная им, как я это понял позднее, по мотивам такой же кантовской таблицы, таблица гармонии философских категорий. Как известно, Соловьев выдвинул принцип всеединства, который по-другому можно назвать принципом гармонии всего и вся, и пытался в таблице из девяти клеток, три по горизонтали и три по вертикали, выразить единство трех категорий, которые пронизывают друг друга, существуя в единстве, но сохраняя при этом автономию. Данную попытку ранее предпринял Иммануил Кант, резюмируя итоги своих философских исследований, но русский мыслитель ставил перед собой другую задачу: он искал принцип всеединства или гармонии. Но, как и Кант, Соловьев только поставил проблему, но не разрешил ее. Русский философ штурмовал идею гармонии и был близок к ее разрешению, но ему помешала, если так можно выразиться, философская форма поиска – категориальность понятий. Я сумел найти это всеединство или гармонию, когда заменил философские термины математическими знаками: «плюс», «минус» и «равенство». В результате взаимопроникновения вертикали и горизонтали я получил в каждой из девяти клеток двоичные обозначения: «плюс плюс», «плюс минус», «плюс равенство», «минус плюс», «минус минус», и т. д. имея в итоге девять сочетаний трех знаков, вплоть до последнего девятого «равенство равенство». Теперь оставалось сделать обратную операцию и поставить на место знаков любую триаду, любые три категории (например, объект-субъект-синтез или материализм – идеализм - реализм, чтобы получить строго логичное выражение гармонии или осуществление принципа всеединства. Так раннее знакомство в подростковом возрасте с критикой в лице Писарева и философией - проблемой, поставленной Вл. Соловьевым, помогло мне позднее прийти к осознанию русской идеи. Кстати, сам философ не смог открыть русскую идею, хотя, как и Толстой и Достоевский, дал великолепные интуитивные прозрения, например, в книге «Русская идея». Цитирую в сокращении: «"Не добро быть человеку одному". То же можно сказать и о всякой нации. Девятьсот лет тому назад мы были крещены Святым Владимиром во имя животворящей Троицы, а не во имя бесплодного единства. Русская идея не может заключаться в отречении от нашего крещения….. Восстановить на земле этот верный образ божественной Троицы - вот в чем русская идея. И в том. что … она представляет лишь новый аспект самой христианской идеи, что для осуществления этого национального призвания нам не нужно действовать против других наций, но с ними и для них, - в этом лежит великое доказательство, что эта идея есть идея истинная. Ибо истина есть лишь форма добра, а Добру неведома зависть."

Вл.Соловьев. "Русская идея" (В кн. "Россия глазами русского", СПб, "Наука", 1991, с.338-339).

 

Западное отрицание он стремился преодолеть, но не смог, хотя и попытался осуществить интеллектуальный синтез православия и католицизма, поставив проблему слияния церквей. Интеллектуальное поражение его проявилось в том, что от рождения исповедуя православие, он принял под занавес своей жизни католическое вероисповедание.

 

Узнав о Писареве, я также узнал о существовании уникального исторического периода в истории России, когда одним за другим Россия произвела на свет в середине девятнадцатого столетия целую плеяду великих мастеров критики и публицистов: Александра Герцена, Виссариона Белинского, Дмитрия Писарева, Николая Добролюбова и Николая Чернышевского. Узнав это, я задался новым вопросом: почему такое оказалось возможным и что способствовало рождению этой плеяды критиков и публицистов. Исследованием этого вопроса я занялся в студенческие годы, когда поступил на факультет журналистики Ленинградского университета. На третьем курсе я написал курсовую работу «Идейно-философские искания Белинского в период тридцатых годов». Меня поразил такой факт из биографии Белинского, когда такой пламенный трибун, критик, потрясавший своих современников как «неистовый Виссарион», который писал не иначе как стоя за конторкой и отбрасывая в сторону исписанные листы бумаги, которые падали на пол и устилали его белым ковром, вдруг смирил свой дух, отказался от своего права на выражение личного мнения и стал исповедовать свою покорность и подчинение воле истории. Что произошло: а то же интеллектуальное поражение перед западной мыслью, та же борьба с иноземным духом отрицания и логики, которую в свое историческое время будут вести Толстой, Достоевский, Вл. Соловьев? Дух Белинского потрясла и смирила знаменитая формула философии Гегеля «Все действительное разумно, все разумное действительно». Соприкосновение со строго логичной философией Гегеля, особенно философией истории, где живой и пестрый мир, многообразная мещанина фактов и судеб, оказалась строгой и логичной поступью мирового духа, планомерно и методично развивающегося от низших сторон своего бытия к высшим. «Я понял историю падения царств и завоеваний…» - Белинский увидел историю как философскую схему и логику развития духа, и смирился перед ним, отказав себе в праве влиять на историю: «Кончилась моя тяжкая опека над человечеством». На какой-то период русский мыслитель, критик стал идеалистом, либералом, потерпев интеллектуальное поражение. Но Белинский не был бы Белинским, если бы не вышел из этого испытания обновленным, преображенным, вернувшим себе право на критику, в том числе и критику духа логичности. Иными словами, Белинский вернул себе право быть не просто критиком, представителем общества, профессионалом, а право быть Личностью. Мы уже говорили о том, что Гегель совершил своего рода интеллектуальный подлог, игнорировав в своей работе «Жизнь Иисуса» те чудеса, которые не поддавались рациональному объяснению. Такой же подлог совершает современная либеральная мысль заменяя живое рассмотрение истории мертво-логичным, ибо жизнь всегда вне рамок какой-либо теории. Суть замены в том, что когда одна система устаревает ей на смену тут же изобретают новую: таким образом всегда существует ловушка логичности, которая основана на одном простейшем факте: логичными и предсказуемыми являются процессы распада, жизненные же процессы в силу этого обстоятельства, всегда находятся вне рамок логично-научного рассмотрения. Добавлю, что на четвертом курсе я предпринял исследование по творчеству Дмитрия Писарева, а на пятом – Николая Чернышевского и на шестом, уже в дипломном работе подвел итоги этого исследования периода развития русской критики. Диплом назывался «Материализм и диалектика – оружие Чернышевского-публициста». Сегодня мне полностью ясен ответ на вопрос, почему в России в середине девятнадцатого века вдруг появилась критика? Отвечаю: критикой – как идеологическим оружием, имеющим не философскую, но авторскую форму, Россия ответила на вторжение в страну капитализма и, в частности, немецкой философии, особенно философии Гегеля. Критика в этом смысле есть отрицание логичности, методичности, научности и применение идеи к социальной реальности. И здесь очень весома роль Николая Чернышевского, философское значение которого в развитии русской мысли чрезвычайно недооценено и это несмотря на то, что в советское время он был тщательно изучаемым каноническим классиком, мало того, идеологическим наставником Ленина. Я считаю, что университетская диссертация Чернышевского «Эстетические отношения искусства к действительности» актуальна и в наше время, а основная философская работа, содержащая критику философии Гегеля «Антропологический принцип в философии» правильно ставит проблему. Чернышевский был теоретиком, духовным учителем Ленина, который противопоставил западному идеализму одну простенькую истину – материализм. Сила Владимира Ленина состояла именно в умении видеть реальность и принимать не идеологические, а адекватные решения. Этого умения сегодня не хватает нашим либералам-экономистам, которые лихорадочно пробуют одни панацеи за другими, одни теоретические средства за другими, словно не видя обнищание и вымирание народа. Однако, ни тогда, ни в советское время Россия не смогла подняться до русской идеи и на западный индивидуализм мы ответили социальным отрицанием, то есть социальным индивидуализмом. Отрицание есть отрицание единства человеческого рода, и из этого факта видно, что ни капитализм – своим индивидуализмом, ни социализм – социальным индивидуализмом, не поднимаются до единства человечества как рода. Расщепление на людей, или на нации или страны или даже материки Восток-Запад не способствуют решению планетарных задач: ни достижения единства человечества, ни единства человечества с природой. Требование единства в этом смысле есть больше, чем простая сумма составляющих, это единство есть ГАРМОНИЯ.

Интеллигенция сегодня во всем мире, и особенно либеральная интеллигенция в России больна идеализмом – отрицанием жизни, действительности идеями. Урок СССР в том, что на западное отрицание мы теперь отвечаем не отрицанием, пусть даже и социальным, а русской идеей – идеей ГАРМОНИИ, которая ставит проблему синтеза мировоззрения Востока и миропонимания Запада в миродействии России.

 

- Произнесите формулу русской идеи... В чем ее отличие от других аналогичных построений русских и западных мыслителей?

- Выполняю: "Россия является, наряду с Востоком и Западом, третьим и самостоятельным духовным материком, на территории которого действует духовный закон Троицы".

 

РУССКАЯ ИДЕЯ КАК ФИЛОСОФСКАЯ И ЛОГИЧЕСКАЯ ФОРМУЛА:

 

Синтез (реализм) является, наряду с объектом (материализм) и субъектом (идеализм), третьей и самостоятельной философской и логической категорией, обозначающей сферу философского (авторского) и логического (творческого) согласования (гармонии Троицы)

 

Отличие данной формулы от других философских построений в том, что не была преодолена двоичность философского (материализм-идеализм) и логического (объект-субъект или теория-практика) мышления. Именно осознание Троицы как идеи гармонии позволило привнести в данные связки третье, гармоническое, измерение (в философии – реализм, в логике – синтез). Цитирую отрывок из заключительной коды (краткого изложения темы) из книги «Синтезис о русской идее» (1998): «Современный мир знает на уровне логики и практики (сознательного применения) два типа мышления: утверждение (объекта) и отрицание (субъектом). Синтез в этих двух типах мышления играет подчиненную роль, являясь либо конкретным (объективным) синтезом (согласуя утверждение с утверждением), либо абстрактным (субъективным) синтезом согласуя отрицание с отрицанием). Сегодня синтез (согласование утверждения и отрицания) становится самостоятельной категорией, утверждая в мышлении (на уровне логики и практики) принцип сознательной троичности (объект, субъект, синтез). …Принцип сознательной троичности в мышлении есть принцип сознательного творчества – построения новой жизненной реальности. Реальности гармонии человечества».

Чтобы понять значение привнесения третьего начала, например, России как третьего духовного материка в противоречие Восток – Запад, или  реализма в противоположность материализм и идеализма, или синтеза в противоположность объекта и субъекта нужно отметить не просто двоичность родового существования человечества между сельской и городской цивилизациями, но и преодоление отрицания (второй родовой формы мышления - Запада). В логике это было сделано русским логиком Николаем Васильевым (1880-1940), который основываясь на воображаемой геометрии Николая Лобачевского, выдвинул идею иного отрицания (закон отличия истины от лжи) и заключил: «Тогда отрицание перестало бы быть по определению тем, что несовместимо с утверждением, и могло бы быть совместимо с ним.

Тогда мы имели бы три основные формы суждения по качеству:

1)      Простое утверждение: субъект есть объект;

2)      Простое отрицание: субъект не есть объект;

3)      Соединение утверждения с отрицанием (индифферентное суждение): субъект есть объект и субъект не есть объект зараз;

Со всеми этим суждениями мы могли бы оперировать логически. Так, в добавление к утвердительным и отрицательным модусам… мы имели бы индифферентный».

Отрицание было неразрешимой интеллектуальной проблемой для всех философов мира и основным ведущим принципом западной идеологической экспансии, расщепления мира по линии Восток – Запад. Так, идеологический лидер наших либералов Егор Гайдар в своей книге «Государство и эволюция», сравнивая две родовые формы существования – Восток и Запад, совершенно сознательно делает выбор  в пользу Запада, вследствие его экономической мощи, отрицая уже вследствие сделанного выбора, самостоятельность и оригинальность России, констатируя, что в трещину этого противоречия Восток – Запад, сначала свалилась царская Россия, а затем и Советский Союз. Чубайсу-практику не оставалось ничего иного, кроме как беспощадно гнуть Россию по западным меркам и называть Достоевского опасным для трезвого мышления писателем. Отрицание пытались преодолеть и на подсознательном (писатели, поэты) уровне, и сознательном (философы), но смогли это сделать только русские критики. Но философское опровержение, благодаря открытию русской идеи как третьей философской и логической формы, пришло только в начале третьего тысячелетия.

Основным препятствием была строго логичная, почти научная, философия и логика Гегеля и его диалектика – закон отрицания отрицания. Не вникая глубоко в философские материи, т. е не доказывая, дам сейчас простое обобщение: отрицание (формальная логика Аристотеля) – это закон мысли (классификация), отрицание отрицания (диалектическая логика Гегеля) – это закон мышления (систематизация), и наконец, иное отрицание по термину воображаемой логики Николая Васильева, третье – это закон мыслящего (гармонизация). Принцип мыслящего позволяет творчески строить социальную реальность. Иными словами, Восток – это территориально-материальные факторы родового человечества, Запад – производственно-идеальные, а Россия ставит проблему синтеза материальных и идеальных факторов в построении социальной реальности как России, и ее регионов, так и всего мира.

 

Вопрос: - Сейчас на универсальность и разрешение мировых противоречий претендует другая идея - идея глобализации американского философа Фрэнсиса Фукуямы. Помнится, в конце восьмидесятых годов Фукуяма даже провозгласил "конец истории" в связи с начавшейся перестройкой в СССР,а, значит, крушением последнего оплота "другой жизни". Мусульманский мир тогда в расчет не брался. Жизнь подкорректировала Фукуяму, но он до сих не отказался от своих тезисов о "конце истории". Может ли "Русская идея" стать нашим ответом Фукуяме?

Ответ: - Да, она уже стала, ибо при выпуске синтезиса №2 «Об идеологии» шестой тезис полностью посвящен интеллектуальному вызову Фукуямы. Но в свете всего вышесказанного ответ будет прост. Фукуяма в своем выводе опирается на Гегеля, тогда как Гегель как философ, на мой взгляд, есть следствие Канта. Разделение Кантом мира на феноменальный и ноуменальный есть не что иное, как все то же самое разделение на Восток – Запад. Гегель как известно исключил природу, то есть феноменальное из своего рассмотрения, ограничившись ноуменальным (идейным) рассмотрением, вследствие чего он получил возможность избегая неразрешимого противоречия Восток – Запад, оперировать в рамках отрицания отрицания, то есть Запад (Восток) и Запад (Запад), где Восток был осмыслен в рамках западного измерения. Это тоже самое объяснение чуда посредством рациональных категорий, своего рода интеллектуальный подлог, что привело к субъективизму и агрессии субъективизма под видом строго научных и логичных мерок. Тезис о конце истории есть рассмотрении истории мира сквозь призму Запада, где Запад объявлен совершенством, а Восток исключен из равноправного партнерства, ибо в западном сознании он преломлен сквозь призму субъективизма. Современную проблему столкновения между этническим Востоком и национальным Западом хорошо выразил наш национальный гений - Александр Пушкин:

Все моё! – сказало злато,

Все моё! – сказал булат!

Все куплю! – сказало злато!

Все возьму! – сказал булат!

Русская идея восстанавливает Восток в качестве равноправного партнера Запада, материализм реабилитирует в идеалистически-западном мышлении, а объект восстанавливает в правах перед субъектом, что приводит к реабилитации эстетики перед этикой,  чувственности перед мышлением,  народа перед обществом, а сельской цивилизации перед городской. Устранение непримиримого противоречия первой и второй родовых форм существования человечества посредством создания третьей и есть преображение человечества и выход России, первой в мире, из всемирного идеологического кризиса.