Валерий БЕРЕСНЕВ

 

ЗДЕСЬ РУСЬЮ ПАХНЕТ?

 

Люди, которые собрались недавно на круглый стол в петербургском Институте региональной прессы, посматривали друг на друга как-то недоверчиво и настороженно. Еще бы - на улице "ситцевая революция", кипят страсти по монетизации, а тут круглый стол, смешно сказать, по теме «В поисках национальной идеи». Кто это вообще придумал? Автор этих строк, (кстати, один из тех, кто это все и придумал) тоже затесался в ряды высоколобых аналитиков. О нет, никто,  конечно, не ожидал, что в этот знаменательный день национальная идея будет найдена. Но открытые споры на публичных площадках между славянофилами и западниками не велись уже почти столетие, и их возобновление в Петербурге, еще наполненном призраками и тенями «серебряного века», кажется, предвещало, что в общественном сознании что-то меняется.

 

 

 

Западники пристыдили славянофилов

 

Глобальные идеи вообще не в чести у нынешней отечественной элиты. После того, как вся страна дружно сдала в макулатуру марксистско-ленинские катехизисы, слово «идеология» вызывает у интеллектуалов бесконечную изжогу. Вероятно, поэтому так вяло российская интеллигенция отреагировала на призыв Бориса Ельцина найти национальную идею, прозвучавший в середине девяностых годов. Правда, по словам президента фонда «Республика» Сергея Цыпляева (присутствовавшего на круглом столе), сделал это Борис Николаевич не по велению своего президентского сердца, а по настоянию некоторых горячих голов из своего окружения. Сам Ельцин, по словам Сергея Алексеевича, не придавал никакого значения идеологическим вопросам, вспоминая, как в страшном сне, про упраздненный отдел пропаганды ЦК КПСС. Верить Цыпляеву как бывшему приближенному Ельцина (полпреду президента в межпарламентской ассамблеи СНГ) в этом можно безоговорочно – ему, конечно, виднее, был ли первый российский президент славянофилом или нет.

В Зеленом зале Дома журналистов славянофилов тоже собралось явное меньшинство. Что-то говорил о православии депутат ЗакСа Игорь Риммер, настаивавший на приоритете веры отцов в объединении народов России. Ученый -валеолог Евгений Ковалев призывал собравшихся мыслить в планетарном масштабе. Автор этих строк предложил вспомнить, что же подразумевали под русской идеей философы «серебряного века», а именно: объединение Востока и Запада на основе создания общего культурного и религиозного пространства. Возможно, это идея снова может стать актуальной, тем более что конфликт западной цивилизации и мусульманского Востока все более приобретает со стороны последнего характер священной войны? Однако почтенному собранию тема «священной войны» не понравилась: автора стали стыдить и спрашивать, неужели он серьезно так думает…

Зато прогрессивных, окрашенных в западно-либеральные тона мнений на круглом столе прозвучало предостаточно. Правозащитник Юлий Рыбаков высказался в том духе, что искать национальную идею «вредно и опасно», и что само по себе это есть «шаг к фашизму». Председатель общественной организации «Гражданский контроль» Юрий Вдовин предложил под русской идеей понимать «реализацию прав и законных интересов граждан». Глава питерских "яблочников" Максим Резник призвал к «свободной конкуренции разнообразных идей». В тон ему выразился журналист Дмитрий Жвания, сказавший, что ни одна идея не должна доминировать над остальными, иначе это будет возвратом к «генеральной линии». Другой журналист - Даниил Коцюбинский – заявил, что в каждом регионе должна быть своя идея: в Твери – тверская, в Петербурге – петербургская. Один из лидеров Движения гражданских инициатив Владимир Соловейчик выразил надежду, что плавильном котле капитализма в России народится новая нация, которая и определится с национальной идеей. Так что говорить на эту тему пока преждевременно.

Что касается уже упомянутого Сергея Цыпляева, он усомнился, есть ли хоть один народ, которому национальная идея принесла пользу. Ведь немцы в 1930-е годы тоже говорили о духовной Германии и прогнившем Западе, и всем известно, чем это кончилось. Впрочем, Цыпляеву тут же напомнили об «американской мечте», триумфально шествующей не только по территории Штатов, но и по остальной планете. Значит, бывают в природе национальные идеи, приносящие успех своим народам?

 

«Иные, лучшие мне дороги права…»

 

Трудно возражать либералам в их нападках на национальную идею. Особенно трудно, если считаешь себя одним из них. Да, безусловно, России необходимы, как воздух, и политические свободы, и конкуренция многообразных идей, и плавильный котел капитализма.  Все эти вещи очень хороши в общественном быту, но, пожалуй, не являются самоцелью. Бесспорный «Поклонник свободы» Пушкин писал когда-то: «Я не ропщу на то, что отказали боги мне в сладкой участи оспаривать налоги, или мешать царям друг с другом воевать...» А дальше следовали и совсем возмутительные с точки зрения современных либералов строки: «И мало горя мне, свободно ли печать морочит олухов, иль чуткая цензура в журнальных замыслах стесняет балагура…» Все это, видите ль, не важно для по-настоящему свободного человека. Но что же тогда главное?

Мне всегда казалось, что концовка российской драмы ХХ века на редкость бездарна и не соответствует трагическому накалу столетия. Для чего, спрашивается, декаденты бредили пророческими зорями, а потом гнили в сибирских лагерях, для чего миллионы сгинули в ГУЛАГе и на фронтах «второй мировой»,  для чего было все это кровавое месиво из войн и революций? Для того, чтобы в 1990-е годы некто в белом объявил, что спасение России в приватизации и свободно конвертируемой валюте? С точки зрения эстетической это - злая карикатура. С точки зрения этической - цинизм. Это Гамлет, отказавшийся от мести за отца ради создания ЗАО «Бедный Йорик». 

Впрочем, может быть, это чисто российское прочтение «Вильяма нашего Шекспира»?

 

 

 

Глас народа:

 

«Правозащитников всех мастей просто корчит, когда они слышат, что у России свой путь. Они упорно хотят направить нас туда, куда хочется их хозяевам. Идея осталась та же, что и была, просто ее боятся в слух произносить, а то у НЕКОТОРЫХ припадок начнется, что мол оскорбляют их религиозные интересы. Мне непонятно, почему для того, что бы ввести в школах "Основы Православия" русские должны думать о том, что бы кто-то вдруг не обиделся? Те же правозащитники сейчас костьми ложатся, чтобы этого не допустить. А чьи права они защищают? Как может оскорбить православие?» (аноним)

   

«Бандиты в церкви - это суровый аргумент за православие как национальную идею. Браво!» (DAC)

 

«Идея в том, чтобы Лежать на печи (волшебной) и есть калачи (выпекать не надо, сами появляются), затем жениться на принцессе богатой, красивой и лежать на печи и есть калачи. Виноваты принцессы, попустительством занимаются». (Старичок)

 

 «Решительно невозможно понять, зачем нужна какая-то специальная "русская идея". Кто скажет, в чем состоит, например, "шведская идея", или "нидерландская идея"?

По-моему, есть одна главная идея: чтобы всем людям и каждому человеку в отдельности жилось по возможности хорошо и благополучно. Всё же остальное – средства для этого, включая и разные церкви, и государства, и прочие системы убеждения и насилия». (Василеостровец)

 

«Думаю, идея в том, чтобы будущее детей не страшило матерей. Неважно, богата сегодня семья или бедна. Беды приходят во все дома под разной личиной. Если дети Ваши счастливы (не о сытости речь), значит, страна идёт верным путём». (Аноним)

 

«Им что - делать нечего?! Страна гибнет - а они нацидею ищут вместо того, чтобы поднимать народ против действующей преступной власти...» (Алекс Грач) 

 

 

 

«ЧЕЛОВЕК ИЗ ПОДПОЛЬЯ»
НАШЕЛ РУССКУЮ ИДЕЮ

 

Мысленно я называю философа Константина Черепанова – «человеком из подполья». Он действительно напоминает персонажей своего любимого Достоевского – не только из «Записок», но и из «Бесов», где славянофил Иван Шатов тоже носился со своей Русской идеей, не понятый и презираемый ставрогинскими революционерами. Впрочем, Черепанов – «человек из подполья» еще и потому, что не принадлежит к так называемой философской и научной элите, не имеет громких званий и наград, не растиражирован в прессе. Тем не менее, его взгляды на будущее нашей страны мне кажутся намного интереснее холодных академических выкладок об удвоении ВВП или об интеграции в мировое цивилизованное сообщество, которое совсем не спешит раскрывать нам объятия.

Константин Черепанов считает, что он совершил настоящее открытие – нашел Русскую идею. Не просто как вектор развития России, но и как предвестие нового этапа в истории человечества. Что поделаешь, русские игроки всегда делали крупные ставки. И мессианизм, видимо, у нас в крови…

 

- Константин Геннадьевич, Русскую идею теперь зачастую путают с национализмом и черносотенством. Всему виной, очевидно, частое использование экстремистами терминов «русский» и «национальное».  Как на ваш взгляд, могут ли поиски русской идеи обернуться русским фашизмом?

 

- Национализм как явление есть чисто европейское изобретение. Обычно он возникает из-за ущемления интересов нации по отношению к другим нациям, ее военного или экономического поражения. Это проявление национальной неполноценности, которое совсем не присуще таким этническим народам, как русский, погруженным в собственное существование. Для того, чтобы заболеть фашизмом, нужно быть целиком устремленным во внешний мир, нужно быть уже интегрированным в него.

Я понимаю, что нынешнее положение России сравнимо с военным поражением, и разговоры об угрозе России миру опираются именно на этот факт. Но русский народ, обладающий огромной территорией, большими запасами природных ресурсов, уникальной культурой и все еще мощным производством способен не просто подняться, но и совершить прорыв –  именно в русской идее, которая выводит человечество на новый уровень существования.

 

- То есть Россия, чтобы совершить прорыв, должна снова заболеть мессианством? Взять на себя не только свои, но и общечеловеческие проблемы? Но зачем это нужно, если мы даже свои проблемы решить не в состоянии?

 

-  Видите ли, Россия – это не просто страна из бывшего социалистического лагеря. Для меня Россия, наряду с Востоком и Западом – третий и самостоятельный духовный материк, на территории которого действует духовный закон Троицы. В этом, на мой взгляд, и заключается искомая формула Русской идеи.

 

- Пожалуй, эта теорема требует доказательств…

 

- Обыкновенно мне возражают: ну хорошо – есть Запад и Восток, но как быть с Севером и Югом, и причем тут Россия? Ответ прост: речь идет не о географических сторонах света, а о движении Солнца – знаменитого бога древних египтян, дарующего жизнь и бессмертие. Восток видит бога Ра молодого и сильного, дарующего силу жизни богатейшему растительному миру. Поэтому Восток пребывает в неподвижности: его навсегда пленила идея Власти – владения материальным изобилием природы. Запад думает о смерти, видя бога Ра уходящего и мудрого, скудного на жар и растительные дары. Запад вынужден добывать себе пропитание и выстраивать свой собственный искусственный мир, защищаясь от холода. В отличие от Востока Запад привержен идее движения и идее духовного Закона, которая противоположна идее восточной Власти. 

Говоря иными словами, это две родовые формы существования человечества – положительная (территориально-этническая) и отрицательная (производственно-национальная). Восток – сельская цивилизация, существование человечества в природе, утверждение власти над нею, Запад – городская цивилизация, существование человечества вне природы, ее отрицание и построение цивилизации искусственного типа, некоей машинерии. Суть Востока – утверждение, суть Запада – отрицание. Россия же – ни Восток и ни Запад, она есть золотая середина, третий равноправный духовный материк со своей особой историей и своим, неосознанным доселе, методом жизни.

 

- В чем же заключается этот особый русский метод?

 

- Русская идея подразумевает не восточную – этническую форму, и не западную – национальную, а их синтез, являясь этнически-национальной. Именно в России происходит подъем до уровня общечеловеческих ценностей, а не западно-либеральных. Запад хотя и осуществляет процесс глобализации – экспансии западного образа жизни и либерально-производственных ценностей, объявляя их всечеловечески универсальными, но все же не поднимается до уровня родового человечества, внося в мир рознь, конкуренцию, разделение людей, стран и отрицая Восток, как первую родовую форму. Это особенно проявляется в так называемой войне с терроризмом, за которой Запад не видит своего грозного духовного противника – традиционный Восток. На Востоке никогда не простят либеральной цивилизации попрания духовных святынь и исторических традиций, стирания этнических различий. К сожалению, Россия сегодня, стараниями наших либералов, идеологически примкнула к Западу, что подытоживает наше интеллектуальное поражение в сфере миропонимания.

Между тем, любая страна в своем развитии проходит две стадии, внутреннюю и внешнюю: исторически-этническую - обретения своей территории и формирования этносов, и производственно-национальную – выхода во внешнее существование, установления связей с соседями и влияния на международное сообщество.

Любопытно, что Россия в своей истории уже прошла эти периоды, то есть Русская идея, по крайней мере, уже дважды - по-восточному и по-западному - проявила себя во всемирной истории. Автором первой – «Москва - третий Рим» - явился монах Филофей: «два Рима пали, а четвертому не быть». Эта идея осуществилась в Московской истории, где произошло объединение земель и народов вокруг России и православия. Вторая национальная идея была осуществлена в истории Петербурга и Советского Союза: ее сутью является развитие производства и распространение своего интеллектуально-идеологического влияния на мир. Она была осуществлена двумя величайшими практиками – Петром Великим и Владимиром Лениным. Я думаю, что никто не будет отрицать, что в противовес западной унификации советская форма была не менее эффективной и породила уникальную общность, где при всех этнических различиях народов и племен СССР была специфическая общность – советский человек. Но по настоящему Россия реализует себя в третьей форме, которая синтезирует сельский Восток и городской Запад, народ и общество в форме, которую я бы назвал региональной. То есть настоящая Россия являет себя не в этнической или в национальной форме, а в их синтезе – региональном типе общности, который соединяет воедино и местные особенности территории и по всемирному унифицированное производство в единый тип жизни социума.

 

- Где-то я это уже читал. И сдается мне, что у Владимира Соловьева…

 

- Соловьев ближе всех подошел к осознанию русской идеи. Русский философ штурмовал идею гармонии, но ему помешала, если так можно выразиться, философская форма поиска – категориальность понятий. Однако многое из того, о чем я говорю, действительно проистекает из заявленных Владимиром Соловьевым постулатов всеединства и синтеза. Соловьев же писал: «Восстановить на земле верный образ божественной Троицы - вот в чем русская идея. И в том. что … она представляет лишь новый аспект самой христианской идеи, что для осуществления этого национального призвания нам не нужно действовать против других наций, но с ними и для них, - в этом лежит великое доказательство, что эта идея есть идея истинная…»

 

- И что же теперь с этой «истинной идеей» делать? Как ее воплощать?

 

-  Синтез народного и общественного возможен только в человеке, его неповторимой личности, и именно здесь происходит прорыв в русской идее – прорыв, совершенный нашим Спасителем Иисусом Христом. В христианстве присутствуют «и эллин, и иудей», а с другой стороны, несть «ни эллина, ни иудея», а есть всемирное человечество. В православии Христос был увиден как человек, пошедший на смерть ради людей, ради существования человечества и, более того, как человек, совершивший чудо и победивший смерть личным воскрешением. В России вообще больше доверяют чудесам, нежели механизмам.

 

Мне вспоминается в связи с этим один эпизод, который приводит в своей автобиографической книге художник Петров-Водкин. Он стоял на берегу Волги и беседовал с одним мужиком, когда из-за поворота показался новый в то время и для тех мест корабль, приводимый в движением двигателем. Мужик заинтересовался и спросил художника, что это за чудо. Тот объяснил, что корабль приводится в движением механизмом. Художника удивила реакция мужика: он потерял интерес к кораблю и вернулся к прерванному разговору. По сути дела же позиция русского народа, выражена в известном анекдоте о сибирских мужиках, валивших в тайге лес ручными пилами и топорами. Им прислали в подарок японскую пилу. Они решили ее испытать и положили в нее березу. «Вжик!» - сказала пила. Они положили в нее ель. «Вжик!» - сказала пила. Они положили в нее дуб. «Вжик!» -сказала пила. И тогда они положили в нее лом. «Т-р-р-ххх» - сказала пила. «Ага!» - обрадовано сказали мужики и пошли пилами и топорами вручную валить лес. В этом анекдоте и в случае, рассказанном Петровым-Водкиным, проявляется отношение русского народа к западным механизмам и идеям, которые облегчают жизнь, но не меняют ее кардинально, ибо не в них смысл жизни.

 

- И все-таки, каким образом Русская идея может быть реализована?

 

- Я открыл Русскую идею, прежде всего, как философскую и логическую формулу. Смысл ее в том, что синтез (реализм) является, наряду с объектом (материализм) и субъектом (идеализм) третьей и самостоятельной категорией. Для меня это такой же естественный природный закон, как закон тяготения. Как можно реализовать закон тяготения? Он уже объективно существует – дело лишь за его осознанием и возвращением человечества к гармонии Троицы. Троица свидетельствует об изначальной троичности мира, а принцип троичности в мышлении есть принцип построения новой жизненной реальности. Реальности гармонии человечества.

 

- В конце 1980-х годов на универсальность и разрешение мировых противоречий претендовала другая идея - идея глобализации американского философа Фрэнсиса Фукуямы. Помнится, Фукуяма даже провозгласил "конец истории" в связи с начавшейся перестройкой в СССР, а, значит, крушением последнего оплота "другой жизни". Мусульманский мир тогда в расчет не брался. Может ли Русская идея стать нашим ответом Фукуяме?

 

- Фукуяма в своем выводе опирается на Гегеля, тогда как Гегель, на мой взгляд, есть следствие Канта. Разделение Кантом мира на феноменальный и ноуменальный есть не что иное, как все то же самое разделение на Восток – Запад. Гегель, как известно, исключил природу, то есть феноменальное из своего рассмотрения, ограничившись ноуменальным (идейным) рассмотрением, вследствие чего он получил возможность избегать неразрешимого противоречия Восток – Запад. Восток был осмыслен в рамках западного измерения. Тезис о «конце истории» есть рассмотрении истории мира сквозь призму Запада, где Запад объявлен совершенством, а Восток исключен из равноправного партнерства, ибо в западном сознании он преломлен сквозь призму субъективизма.

Русская идея восстанавливает Восток в качестве равноправного партнера Запада, материализм реабилитирует в идеалистически-западном мышлении, а объект восстанавливает в правах перед субъектом, что приводит к реабилитации эстетики перед этикой,  чувственности перед мышлением,  народа перед обществом, а сельской цивилизации перед городской. Устранение непримиримого противоречия первой и второй родовых форм существования человечества посредством создания третьей и есть преображение человечества и выход России, первой в мире, из всемирного идеологического кризиса.

 

Беседовал Валерий БЕРЕСНЕВ

 

(Опубликовано в еженедельнике «Тайный советник», №6 (135), 14 февраля 2005 года, стр. 20-21)

 

 

 

Поделиться своим впечатлением или мнением о материале Вы можете в гостевой книге "Авторского сайта Константина Черепанова", а задать автору вопрос или вступить с ним в полемику или дискуссию на форуме.