Глава четвертая
КРАСОТА СПАСЕТ МИР *
(Маленькое, но необходимое добавление, связывающее логически два раздела "Как я пришел к Троице" и "Немецкая классическая философия: недооцененный прорыв к человеку")
Красота, которая спасет мир - это красота человеческой души. В этой формуле дано и понимание человека как личности, и логически вытекающее из понятия личности понимание человечества как рода. Иными словами, формулу Достоевского мы трансформировали в вывод: "Человек есть родовое существо". Важнейший орган
такого человека есть сердце, а качество - любовь. В нашем сегодняшнем, разобщенном мире, где царствует смерть, где люди противостоят друг другу в непримиримых идеологических разногласиях, родовой принцип, т.е. требование прежде всего любви к ЧЕЛОВЕКУ (т.е. к каждому человеку) есть насущнейщее, злободневнейшее требование нашего времени. Если человечество не объединится в ЕДИНЫЙ РОД, в единое ОБЩЕЕ ДЕЛО борьбы со смертью, борьбы с ИДЕОЛОГИЕЙ, оно погибнет. И так исполнится библейское проклятье, и так наступит КОНЕЦ СВЕТА. Иными словами, АПОКАЛИПСИС.Но суть рода, суть общего дела, пусть и объединенного взаимной любовью друг к другу, к каждому из малых сих, есть все же всемирное и всемерное напряжение всех человеческих сил, всего человеческого рода для борьбы со СМЕРТЬЮ. Суть рода - принуждение через иерархию, распределение обязанностей, где разные люди несут свою нагрузку, свою частицу общего дела. И во главе такого рода, пусть и всемирного, становится лидер, человек, который служит всем, ко всем испытывает любовь, но СЛОВО которого для всех закон. Это - лидер, объединяющий человечество, и это - АНТИХРИСТ, который и является последним пристанищем смерти, последним звеном родового кокона. Со смертью или добровольным низложением своих обязанностей этого ПОСЛЕДНЕГО ЛИДЕРА, последней ЛИЧНОСТИ, последнего благодетеля человечества исчезнет родовое принуждение и ЧЕЛОВЕЧЕСТВО ПЕРЕСТАНЕТ БЫТЬ РОДОМ, А СТАНЕТ ЧЕЛОВЕЧЕСТВОМ. Люди перестанут нуждаться в лидере, они станут личностями сами, сами станут лидерами для самих себя
и для всех. Это и есть предвиденный Кантом всемирный человек, КОСМОПОЛИТ, т.е. человек свободный, совесть которого является свободной от каких-либо оков. Т.е. человек, умеющий пользоваться своей совестью и потому человек-творец, человек-БОГ.Именно это человечество - бессмертно.
Свое духовное завещание - роман "Братья Карамазовы" Достоевский предварил эпиграфом из евангелия от Иоанна:
"Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то останется одно; а если умрет, то принесет много плода.
(Глава Х11, 24)"
Это и есть родовой принцип. Человеческая личность, воплощающая в себе род, красоту человеческой души, сердце и любовь, гибнет, но продолжается в роде, пока красота добрых мыслей, дел и житий как образов личностей не прорвет этот родовой кокон. Последним суждено погибнуть для человечества Антихристу - ВЕЛИКОМУ ИНКВИЗИТОРУ человечества, которого Христос, по провидческой легенде Достоевского, поцеловал прямо "в его бескровные девяностолетние уста".
В чем отличие рода от человечества? Род замкнут в своих внутренних интересах и природа для него - средство. Род существует в своеобразном коконе ЭГОЦЕНТРИЗМА. Человечество же обращается к земле и с этого момента наша многострадальная земля, наша мать-природа получает заботливое человеческое внимание. Внимание ко всяким тварям божьим, где, наконец-то, земля становится планетой, ибо достигнуто единство всех ее творений. Это и есть КОНЕЦ СМЕРТИ, конец разобщенности всего ЖИВОГО, где даже неживая, мертвая природа становится частицей единства, т.е. обретает дущу и ЖИЗНЬ. Наша землица - прах, из которого мы произошли и прах, хранящий память обо всем живом и обо всех людях, когда-либо живших на земле. Всемирное и всемерное единство всего и вся - это и есть планета Земля.
|
Ремарка: "И поскольку природа Красоты - это земная природа, а в человеке она наличествует как тело, которым так восхищались древние гармонические греки, то утверждение Красоты Достоевским есть тезис, преодолевающий духовную разобщенность человечества. Преодолевающий через возвращение человека к своему телу, возвращения доверия к нему, к своим ощущениям и, в конечном счете, возвращение человечества к природе. Иными словами, утверждение Красоты - это преодоление разобщенности людей в роде (возвращение к телу), и в человечестве (возвращение к природе). В первом случае, это требование мыслить и жить в согласии и в единстве с людьми, а во втором - с природой. (17.3.97). |
И Достоевский, выразивший родовой принцип, и Кант, выразивший принцип человечества, прямые продолжатели дела Христова. Догмат христианства о воскрешении после смерти прямо указывает на родовой принцип, а кантовский категорический императив и принцип автономии воли прямо говорят о свободе человека от любых внешних побуждений, т.е. о свободе воли человека от смерти
как самого главного принуждения человеческой воли. Это тоже христианский принцип: Христос в каждом. Главное достоинство кантовского принципа в том, что он проводит человека сквозь пространство смерти - цивилизации, идеологии, давая ориентир настоящей подлинной свободы - свободы воли и потому свободы творчества."Мир спасет красота".
Почему же Достоевский дал эту формулу? Почему речь зашла не о спасительной силе любви, не о добре, не о святости, и почему, наконец, Федор Михайлович избрал столь нетрадиционную для русских форму изложения - повелительный, точнее, категорический императив? Для русских свойственна модель отрицания абстрактности, логика критики, логика противопоставления и вдруг наш самый национальный писатель дает предельно категорический, предельно абстрактный тезис?
Ответ не сразу, но нашелся. Данная формула несет на себе родовые особенности, по которым можно узнать ее предшественников. Это знаменитая система Канта, завершающаяся искусством - вот откуда в формуле оказалась красота как родовое понятие (т.е. красота человеческой души). И это, вдохновленное Кантом творчество Шиллера, который произвел на молодого Достоевского неизгладимое впечатление, а трагедия Шиллера "Дон Карлос" послужила прямым предшественником Великого Инквизитора. Вот откуда столь органичное идейное родство, которое говорит само за себя. Отрицается ли этим оригинальность Достоевского? Ни в коей мере! Насколько же велик душою оказался Достоевский, чтобы столь органично воспринять гениальнейшую кантовскую идею и так эмоционально,
возвышенно откликнуться на торжественный тон творчества Шиллера, чем-то напоминающий написанную во славу человека Девятую симфонию Бетховена.Вслушайтесь, вдумайтесь. Разве не звучат в этой формуле "Красота спасет мир" и кантовское категорическое утверждение, и шиллеровская страстность проповедника. Достоевский создал свое - синтезировал третье, ибо ни спокойнейший Кант, ни романтичный Шиллер не ставили задачу конкретного диалога, обращения к людям. Ибо в этой формуле дан призыв к людям, обращение ко всем,
кто может услышать, и, наконец, страстное, русское по духу, стремление СЛОВОМ ИЗМЕНИТЬ МИР!В этом весь Достоевский!
|
Ремарка: "Слово - это еще и Христос. Это - обращение, диалог, общение, вера в то, что слово, обращенное от человека к человеку не может быть не услышано. Ведь именно так произошло и в конкретном случае: мы уже писали о том решающем жизненном впечатлении, которое оказали на Михаила Анчарова эти слова Достоевского." (11.4.97) |
Приложение внутри главы
"Красота спасет мир" о двух различных переводах на русский язык главной таблицы КантаВ заключение приведу (в качестве приложения к данному добавлению) две итоговые таблицы системы Канта, точнее два разных, или еще точнее, два не совсем одинаковых, ее перевода на русский философский язык. Перевод таблицы указанной первой был опубликован в 1966 году в пятом томе шеститомного собрания сочинений Канта, под общей редакцией В. Ф. Асмуса, А. В. Гулыги, Т. И. Ойзермана (См. "Первое введение в критику способности суждения. 1789-1790." - И. Кант. Собр. соч. в 6-тт., т.5, М., 1966, с.152-153). Второй перевод приводится по прекрасной обобщающей работе Арсения Владимировича Гулыги "Немецкая классическая философия", вышедшей в свет спустя почти двадцать лет (См. М. "Мысль", 1986, с.75).
Обе таблицы почти идентичны, причем вторая может показаться просто более уточненной в формулировках, что естественно для опытного философа, подошедшего к прежней работе с высоты своего двадцатилетнего житейского и профессионального опыта. Чем-то это напоминает мне стремление поэта Андрея Белого "исправить" свои юношеские стихи и написать новые, "более совершенные". Как известно, поэт был вынужден оставить на равных правах и старые, и новые варианты, осознав, что ранние стихи не то, чтобы хуже или лучше. Они просто другие. Так и с этими переводами таблиц Канта, которые, на мой взгляд, зафиксировали принципиальнейшее изменение во взглядах на понимание Канта у профессионального и очень добросовестного философа.
Итак, первый вариант перевода.
ТАБЛИЦА №1
|
Способности души |
Высшие способности познания |
Априорные принципы |
Продукты |
|
Познавательная способность |
Рассудок |
Закономерность |
Природа |
|
Чувство удовольствия и неудовольствия |
Способность суждения |
Целесообразность |
Искусство |
|
Способность желания |
Разум |
Целесообразность |
Нравственность, которая в то же время есть закон (обязательность) |
Второй вариант перевода (по книге А.Гулыги):
ТАБЛИЦА №2
|
Способности души в совокупности |
Познавательные способности |
Априорные принципы |
Применение их к |
|
Познавательная способность |
Рассудок |
Закономерность |
Природе |
|
Чувство удовольствия или неудовольствия |
Способность суждения |
Целесообразность |
Искусству |
|
Способность желания |
Разум |
Конечная цель |
Свободе |
Как я уже говорил, вторая таблица по сравнению с первой более популярна, но главная причина, по которой я решился привести два варианта это уточнение двух принципиальных кантовских понятий в "Способности желания"(см. нижнюю строку обеих таблиц). Замена во второй таблице понятия "Целесообразность, которая в то же время есть закон (обязательность)" на, казалось бы, более точное "Конечная цель" и замена "Нравственности" на "Свободу".
Переводчик с философского языка, а тем более с философского иностранного, встает перед проблемой полного, а точнее, адекватного понимания системы переводимого философа и даже понимания его как человека, как личности. Последнее быть может не обязательно для понимания систем большинства философов, но Кант философ особый, и даже - для профессионалов - коварный. Канта надо не сколько понимать, а сколько интуитивно
чувствовать, где он ироничен, а где говорит серьезно. Очень четко и даже категорично высказался об этом уже хорошо знакомый нам о. Павел Флоренский:"Нет системы более уклончивой, скользской, более "лицемерной", более "лукавой", нежели философия Канта: всякое положение ее, всякий термин ее, всякий ход мысли есть ни да, ни нет. (...) Кантовская система есть воистину система гениальная - гениальнейшее, что было, есть и будет... по части лукавства. Кант - великий лукавец. Его феномены - явления, в которых ничего не является, его умопостигаемые ноумены - которые именно умом-то и не постигаются и вообще никак не постижимы; его вещи в себе, которые именно оказываются отнюдь не в себе и не вещами, а лишь в разуме и понятиями, к тому же ложными, предельными понятиями, то есть особыми способами рассмотрения чувственного; его чистые интуиции - пространство и время, которые именно чистыми не могут быть созерцаемы...(...) ...все эти скользские движения между "да" и "нет" делали бы лукавейшего из философов неуязвимым, и мы, вероятно, так и не узнали бы об истинном смысле его системы, если бы не вынужден он был высказаться в единственном месте недвусмысленно - в термине автономии..."
(Цитируется по кн. Арсений Гулыга. Русская идея и ее творцы.М.:"Соратник", 1995, с.255-256
|
Ремарка: Автономия, или термин автономии, у Канта действительно наличествует, и в этом Флоренский прав. Но всё дело в том, что в философии Канта процесс автономизации заканчивается. Кант принял на себя и остановил это, со времен Сократа, неуправляемое движение философской мысли. В этом разрушение философии, предпринятое Кантом и его исторический подвиг. Именно Кант, дав критику философии и способностей человеческого мышления, поставил перед человеческим разумом синтетические задачи. Подытоживая сказанное, можно резюмировать: что до Канта шел процесс автономизации, а с Канта начался процесс синтезации. Иными словами, философия стала служить людям. Именно в этом оказалось интеллектуальное потрясение Гегеля, который немедленно создал свою великую духовную систему - феноменологию или практику духа (практическую философию). Философия стала решать практические задачи! Подчеркну еще раз: ФИЛОСОФИЯ СТАЛА СЛУЖИТЬ ЛЮДЯМ! Именно этот момент исторически недооценил Флоренский, который подходил к философии с религиозных позиций православного священника. Здесь же и камень преткновения в отношении к Канту Николая Федорова.. Критика автономности Канта велась именно с автономных позиций, а не тех синтетических возможностей, которые заложены в русском православном методе. Но ведь и сам Флоренский признавал (см. главу первую "Цитаты о Троице"), что он чувствовал метод Троицы, но не овладел им. (22.11.97.) |
Однако и для Флоренского Кант оказался неуязвим. Четкость, она же жесткость, материальность мысли (т.е. опора на уже имеющийся опыт) сыграла свою шутку и с Флоренским, и с профессионально изучавшим систему Канта русским философом Арсением Владимировичем Гулыгой, которого я глубоко уважаю и преклоняюсь, на книгах которого я делал первые свои шаги в философии. Я говорил об усмешке Канта, которую Флоренский как священник и русский, принципиально и прямо мыслящий философ, обозначил лукавостью и которую принято в философских кругах обозначать более нейтральным термином "ирония". На мой взгляд, для правильного понимания сути
дела, нужно говорить прямо о Канте, а не о его системе. В XVIII веке не оказалось на Земле человека, по глубине мысли и ясности сознания чисто человеческой личности, равного Канту. Мы сегодня понимаем это, имея перед своим взором обозримую глубину истории. Понимал это и Кант, понимал, что он одинок на Земле в осознании глобальнейших и основных вещей. Он, первый из людей, после Христа, оказался в третьей реальности, между макро- и микро- мирами. Именно об этом его знаменитейшее выражение о двух вещах, изумляющих его душу - звездном небе над ним и нравственным законом в нем (т.е. в Канте). Канту, как и Христу, дано было познать ОДИНОЧЕСТВО ЧЕЛОВЕКА на земле, испытать эту тяжесть нечеловеческой ноши - своего креста, своего пути и своей личной Голгофы. И сколько бы мне не говорили философы и не философы о сложности и запутанности кантовской системы философии, отвечу просто: "Врачу - исцелися сам!". т.е. не переносите на Канта свою собственную сложность и запутанность. Но что верно - то верно, Канта надо читать самостоятельно, постигая и слушая его ясную, неторопливую и спокойную интонацию, ибо Кант никогда не излагает свою систему, но ведет - всегда ведет - беседу со своим собеседником. Кантовская система - это взаимная беседа, разговор, где многое говорится не сколько словами, а сколько интонацией, мимикой, выражением глаз, паузами. Да, Канта надо чувствовать, представлять и даже - ясно видеть, и только тогда возникает чудо понимания - КОНТАКТ. Здесь нет никакой мистики, ибо Кант - прекрасный собеседник, рассказчик, всегда видел перед собой собеседника, единственного, неповторимого и равного себе. Для Канта философия - это поиск истины во взаимной беседе, разговор двух собеседников или как я уже говорил, дилетантов. Философия - это удовольствие, а не тяжкий путь потогонной и нудной, кропотливой и никому не нужной работы. Хотя и работы тоже, но главное и единственное условие - получать удовольствие, быть человеком, т.е. СОХРАНЯТЬ МЕРУ!Что стоит система Канта вне самого Канта! Вот главная разгадка! И главная задача любого исследователя кантовской системы - не утонуть в словах, не запутаться в пустых формах антиномий, а увидеть за ними, как за сигаретным дымом, внимательные и сочувственные глаза тонкого, остроумного и доброжелательного собеседника. Не принимаю и профессиональных претензий на сложность и запутанность системы: "Де, мог бы старик, сформулировать свои мысли и почетче" Sapienti sat! Куда уж четче! Так называемый "старик" (или еще вариант - старикан) воздвиг три вершины - свою ТРОИЦУ. Он последовательно дал ТРИ ВЕЛИКИЕ КРИТИКИ!
"Критику чистого разума" (1781);
"Критику практического разума" (1788);
"Критику способности суждения" (1790).
Т.е., иными словами, Кант отринул СЛОВО ВНЕ ЧЕЛОВЕКА (то же - форму, идеологию). А еще точнее, Кант отринул истину вне Христа, ИСТИНУ ВНЕ ЧЕЛОВЕКА!!!
Он отверг способность человека познать истину вне человека, вне себя самого, посредством одной только ПУСТОЙ ФОРМЫ (слова, истины). Кант отверг мышление чувственное, абстрактное и поведенческое. Ни разум чистый, ни практический, ни возникающая на их синтезе способность суждения не дают человеку ЖИЗНЬ ВЕЧНУЮ, не дают ему знания для жизни, ибо все эти формы тянутся из прошлого, и есть лишь устарелый хлам, мешающий живому человеку жить живой жизнью. Да и могла бы лукавая и противоречивая система вызвать к жизни столь мощное и стройное явление как немецкая классическая философия, будь она действительно лукавой? Думаю, ответ ясен. Остается подытожить, что из глубины XVIII столетия Кант заглянул в неведомую даль времени, даже дальше нашего нынешнего времени, заглянул мимо нас и мы все еще только-только движемся в направлении его взгляда. Сегодня перед человечеством стоит задача объединения в единый род, тогда как Кант уже отверг родовое существование как принуждение, предвидя свободное и счастливое человечество, людей как боги. Ну что ж, на этом закончу свое лирическое отступление, в котором я всего лишь отдал должное этому гиганту мысли, мощному старику, духовному отцу русской интеллигенции, идеи которого были, есть и будут чрезвычайно плодотворны для России, помогая нам не только в осознании самих себя, но и в преодолении собственной родовой закоснелости, которая еще иначе называется квасным патриотизмом.
Но вернемся к двум переводам одной таблицы Канта.
Еще раз напомним о произведенных, так сказать, спустя двадцать лет, уточнениях в понимании Канта:
Было нравственность - стало свобода
;Было целесообразность, которая в то же время есть закон (обязательность) - стало конечная цель
.Сделанные уточнения сделаны не просто так. Это не литературная правка, когда автор заменяет один эпитет другим более выразительным синонимом, изменение философского текста, философских категорий означает изменение смысла. Как поэту Андрею Белому не удалось улучшить свои юношеские стихи, так и профессиональным философам и лично Гулыге не удалось спустя двадцать лет улучшить свое понимание Канта. Оно стало другим: да, согласен - более четким, трезвым, профессиональным, точным, но притом имеющим очевидный изъян-недостаток: вместе с водой авторы выплеснули и ребенка, четко очертив круг системы Канта авторы не оставили в нем места самому Канту. "Нравственность" - это не тоже самое, что "свобода", а "целесообразность, которая..." не равна понятию "конечная цель". Да простят мне читатели еще одно отступление, на сей раз поэтическое - я позволю себе привести (полностью!) стихотворение другого поэта-символиста Валерия Брюсова "Тайна деда", которое прекрасно отвечает на вопрос о различии в понимании Канта и вообще, о метаморфозе, которая случается с людьми в наше идеологическое профессиональное время. Итак,
Валерий БРЮСОВ
ТАЙНА ДЕДА
- Юноша! грустную правду тебе расскажу я:
Высится вечно в тумане Олимп многохолмный.
Мне старики говорили, что там, на вершине,
Есть золотые чертоги, обитель бессмертных.
Верили мы и молились гремящему Зевсу,
Гере, хранящей обеты, Афине премудрой,
В поясе дивном таящей соблазн - Афродите...
Но, год назад, пастухи, что к утесам привычны,
Посохи взяв и с водой засушенные тыквы,
Смело на высь поднялись на вершину Олимпа,
И не нашли там чертогов
(Цит. по кн. Валерий Брюсов. Стихотворения. Уфа, 1973, с.248)
Кант исчез для профессионального понимания и остался только "Олимп многохолмный", иными словами, исчез живой философ и осталась только мертвая система, взятая в своей разъятости анатомического препарирования. И мышление, одно только мышление вне чувственности, вне интуиции, привело к железной логике, которая какую-то непонятную "нравственность" заменила точной категорией "свобода", а аморфное, неуклюжее, с философской точки зрения - "ну просто курам на смех!" - определение (процитирую полностью!): "целесообразность, которая в то же время есть закон (обязательность)" на точное как выстрел снайпера "конечная цель".
Ну какое, скажите мне, эти замены имеют отношение к Канту? Они отражают эволюцию авторов в понимании Канта и только! Они отражают только систему мышления самих авторов, их сегодняшнюю трезвость.
Двадцать лет назад нынешние профессора философии были на двадцать лет моложе! Я думаю, что никто из авторов не будет оспаривать эту глубокую истину, высказанную мной в стиле незабвенного Козьмы Пруткова. Подготавливая к печати 6-ти томное собрание сочинений Канта авторы в то время не могли не понимать и не замечать "философскую неуклюжесть" определения "Целесообразность, которая...", но тем не менее пошли на этот "недостаток", за который я им сегодня говорю "Спасибо!", ибо это "неточное определение" обладает удивительной точностью поэтического образа - оно передает суть манеры Канта, и даже - содержит частицу его интонации, дыхания. Двадцать лет назад авторы были осторожны с Кантом, ибо чувствовали в его системе отпечаток живой человеческой души И безусловно, эта неуклюжая "целесообразность, которая..." заканчивалась, могла закончиться только "нравственностью" , но никак не "свободой".
Да, понятие "свободы" помогает понять и оценить значение и содержание понятия "нравственность" и в свою очередь "нравственность" подчеркивает смысл и достоинство свободы - живой и творческой свободы человека. Как видно эти понятия не находятся в антагонизме, и более того помогают понять друг друга, но перенос смыслового ударения с "нравственности" на "свободу" есть то же самое, что и перенос внимания с человека на его дело. Да человек не может существовать в жизни без дела, и дело помогает человеку осуществиться, но что цель и что средство? Разница между этими двумя понятиями настолько существенна, что перед нами по сути дела философский корень, отделяющий нравственность от этики, греческую идею от римской, православие от католицизма, понимание Канта как человека от понимания Канта как философа.
Об этом же и замена "неуклюжей" "целесообразности, которая..." на беспощадную "конечную цель" снайпера. Произошла замена внутреннего на внешнее, имманентного на трансцендентное, качества на количество. Понятие "конечная цель" так сказать, пользуясь кантовской терминологией - гетерономно, тогда как "целесообразность, которая..." - автономно, т.е. нравственно.
Нравственность есть автономия воли и потому невозможна без свободы, но стремление к свободе есть уже самоцель, т.е. несвобода воли, гетерономность, самопринуждение и самоограничение человека. Стремление к цели в понимании нравственном есть внутреннее самосовершенствование человека, свобода во внутреннем мире; тогда как стремление к конечной цели в понимании этики есть освобождение от внешней несвободы, внешнего принуждения, т.е., иными словами, ответ насилием на насилие.
|
Ремарка: 1) Конечная цель или жизнь? Последнее уводит цепь причинности к возникновению Космоса! И, соответственно, продолжает движение жизни за пределы любой конечной цели. Требование конечной цели есть требование родовое, но не нравственное, временное, но не вечное. 2) Как ни странно, но свой ответ дал и уже процитированный мной в данном приложении и поэт Валерий Брюсов: "Разве есть предел мечтателям? Разве цель нам суждена? Назовем того предателем, кто нам скажет - здесь она! Разве редко в прошлом ставили мертвый идол Красоты? Но одни лишь мы прославили бога жажды и мечты!" Думаю, что Брюсов не против Красоты, но против красоты мертвой. А это требование приводит к красоте Живой - красоте человеческой души, что именно и заложено в тезисе Достоевского "Красота спасет мир". (20.4.97) |
Поскольку Арсений Гулыга имел прямое отношение к обоим переводам таблицы кантовской системы, то, очевидно, что его взгляды претерпели эволюцию и он пришел к "профессиональному" пониманию Канта. Этот нюанс я считаю необходимым подчеркнуть, ибо он весьма характерен для современного мышления, которое можно назвать "гегелевским", "профессиональным", "философским", "диалектическим", "идеологическим", "абстрактным", "субъективным", "правовым", "юридическим", "количественным" и т.д. и т.п.
|
Ремарка: СТИХИЙНЫЕ ТЕЗИСЫ О ГЕГЕЛЕ ** 1.) Т.е. современная эпоха утратила оригинальность мышления, то что составляло суть Сократа, родоначальника философии и Канта, ее завершителя. Т.е. современная философия утратила столь необходимый ей дилетантизм, иным словом, радость чувствования, жизни, мышления и стала РАБОТОЙ (количеством, принуждением.) С Гегеля начался примат ПРАКТИКИ (логики), т.е. примат практики в отрыве ее от теории). И в этом смысле Гегель, этот величайший ум современности, НЕ ФИЛОСОФ. Точнее его было бы назвать ПРАКТИКОМ в сфере мысли, систематиком. Убив в себе чувственность дилетанта, Гегель стал в сфере мысли слишком бесчувственен, даже, можно сказать, груб. Гегель повел себя в царстве мысли как ВАРВАР в эллинском храме, который остался равнодушен ко всей этой красоте, восприняв в божественной гармонии лишь внешнее, ФОРМУ. И произошло поистине невероятное: БУКВОЙ (ФОРМОЙ) СТАЛ САМ ДУХ. (1.9.97.)_____________________________________ 2.) Дух был загнан Гегелем в бутылку философской формы (системы), где и благополучно пребывает по сей день. (1.9.97.) _____________________________________ 3.) Вышесказанное надо понять правильно: Гегель - не философ в том смысле, в каком понимал философа и его роль Сократ: любитель, искатель истины, т.е. человек, мыслящий самостоятельно, обладающий способностью самостоятельного (конкретного) суждения. Гегель загнал чувственность человека в форму и человек стал мыслить обобщенно, абстрактно, отрицая в своем мышлении самого себя, свою чувственность и свое естественные побуждения. Принцип Сократа: "Познай самого себя" был предан забвению. Человек стал познавать мир вторичный, мир цивилизации, забыв о самом себе. Мир обезумел - все, вслед за Гегелем, захотели быть профессионалами, стали видеть в профессионализме (автоматизме) вершину человеческого мышления.. Отринув конкретность, неповторимость мира, иными словами, отринув КРАСОТУ, Гегель получил возможность бесчувственного (системного) движения мысли сквозь историю. Если сказать проще, Гегель пропустил все явления природы и факты истории через мясорубку диалектики (системы). Эта-то мясорубка (автоматизм мышления) и свидетельствует о том, что мы имеем дело с профессионалом-практиком. (1.9.97.) _____________________________________ 4.) Можно употребить и еще одно образное сравнение. Применение философом (искателем истины) метода есть то же самое, что и употребление презерватива. Количество и безопасность контактов с самыми различными объектами познания гарантировано, но дети от этого способа не рождаются. Природа, как и женщина, остается непознанной. (1.9.97.) _____________________________________ 5.) И философ, знающий и многомудрый, оказался бессилен перед самой главной тайной - тайной Жизни. Он обрек все человечество на родовое вырождение. И самый результат человеческой ПРАКТИКИ - это понимание того, что ФОРМА не самоцель, а средство. Человечество должно управлять своим мышлением, а ЛОГИКА должна служить людям. Настало время вернуться к сократовскому человеку, философу-дилетанту, оправдать чувственность и соединив ее с системой (мышления, практики), приступить к творческому созиданию мира. Не только философы, но каждый человек должен сбросить с себя ярмо абстрактной (системной) мысли, и ощутить себя творцом. ТВОРЦОМ ЖИЗНИ. (3.9.97.) _____________________________________ 6.) Сравнение Гегеля с варваром мне представляется удачным. Образ-то имеет историческую аналогию: достаточно вспомнить историю древнего Рима столь страдавшего от нашествия полудиких германских племен - варваров. Гегелизм, а точнее, субъективизм немецкой классической философии, оказался вторым типом решающего вторжения германского духа в схоластическую и рафинированную европейскую философию, в которой безраздельно царствовала объективная логика Аристотеля. Но как всякая аналогия всегда достаточно условна, так и данная: если Гегель для меня, несомненно, варвар, то Кант значительно глубже вызванного им явления, которое выразилось в различных формах абстрактности - немецкой классической философии, и ее варварского торжества - все перемалывающего дикого духа германизма Гегеля. (5.9.97 .) |
Но считаю необходимым также подчеркнуть мое искреннее уважение к Арсению Владимировичу и отметить высочайшее качество его работ, в том числе и последних из известных мне и которые я уже приводил в данном разделе: "Немецкая классическая философия" (1986) и особенно (!!) "Русская идея и ее творцы"(1995). Знакомство с которыми помогло мне отшлифовать свою точку зрения. Без книг Гулыги , и для меня это очевидно, не было бы этой. И, наконец, подчеркну, именно в них-то как раз к месту и особенно ценно высочайшее профессиональное мастерство Арсения Владимировича, если не лучшего, то одного из лучших профессиональных философов России.
Но вернемся к системе философии Канта, зафиксированной в этих двух таблицах. Хотя способность суждения в данной системе занимает среднее место, она является связывающей (синтезирующей) рассудок и разум, т.е. завершающей, заключительной. Напомню, что как критика "Критика способности суждения" была третьей после, соответственно, "Критики чистого разума" и "Критики практического разума". Таким образом, Кант завершает свою систему искусством, что, по нашему мнению, подтверждает источник утверждения Достоевского "Красота спасет мир".
Способность суждения сама по себе есть СВОЙСТВО ДУШИ, ибо в ее основе синтетическая способность! Т.е. синтез синтезов.
Таким образом, теперь мы можем напрямую перейти к временно отставленной теме ТРОИЦЫ как специфического типа мышления и отношения к действительности. Но путь к Троице лежит через немного техническую тему ТРИАД, без которой нам никак не обойтись.
ПРИМЕЧАНИЯ:
*
Выражение "Красота спасет мир" встречается в романе "Идиот", где Достоевский вкладывает эти слова в уста одного из героев - Ипполита. Но это выражение настолько прижилось, что стало чуть ли не лозунгом лично провозглашенным Федором Михайловичем. На мой взгляд, все-таки именно Достоевский автор этого крылатого лозунга, а действенность этих слов позволяет их разбрать вполне реально.** "Стихийные тезисы о Гегеле" позднее мной были дополнены, доработаны, и даже - уже опубликованы в книге "Синтезис о русской идее" (Авторское издание, СПб, 1998 г.) под названием "Заметки о Гегеле".